— Как здесь хорошо, — говорит он, опустившись на покрытую щелком кушетку. Матовый свет сквозь абажур люстры играет радугой в маленьких хрустальных колокольчиках — цветах, свисающих с потолка. Везде на столиках изящные безделушки, вазочки, на стенах китайские панно.
— Не правда ли, здесь можно и помечтать, — говорит, улыбаясь, баронесса, усаживаясь на низкий пуф напротив полковника.
Сильно декольтированная, она напоминает натурально сделанный восковой бюст, только для приличия прикрытый тканью.
Полковник, как зачарованный, не отрываясь смотрит на баронессу. Мысленно он срывает с нее намеки платья, впивается губами в ее тело и пьет томную дурманящую влагу…
— Григорий Григорьевич, — говорит баронесса, — я хотела с вами посоветоваться…
— Баронесса, — я вас слушаю.
— Могу ли я использовать вас для нашего дела?
— О! Всем, чем могу быть полезным.
— Так слушайте.
Она придвигается еще ближе к полковнику. Она жжет его своим дыханием, туманит его мысли. Нечаянное прикосновение ее руки — электрическая струя по его телу. Он уже чувствует — он весь во власти этой женщины, готов по первому ее приказу исполнить любое ее поручение…
— Вы, вероятно, слышали историю с полковником Солодовниковым, — продолжает баронесса, — его арестовали тогда под Иркутском.
— Солодовниковым? — переспрашивает Луцкий. Он что- то не припоминает.
— Он ехал в закрытом чемодане из Петрограда. Он являлся уполномоченным тайного отряда Генро 23+18.
— Это что? — опять не понимает полковник.
— Это шифр Генро. Отряд Генро оказывал нам уже немаловажные услуги. Помните историю с Яковлевым?
— Да, я слышал.
— Так вот, теперь в наших руках имеется уже достаточно сил, чтобы приступить к захвату власти самостоятельно…
— Но как же Генро?
— О, Генро, конечно, имеет свои планы… Нам придется их провоцировать, чтобы использовать.
— Понимаю. Но как это сделать? Все наши организации, вместе взятые, ничто по сравнению с контрразведкой Генро.
— Да, они следят за нами. За каждым нашим шагом. Но мы их перехитрим.
Полковник с восхищением смотрит на баронессу. Он сейчас не в состоянии оценить все, что говорит баронесса. Но ее затея ему кажется грандиозной, величественной… в пользу родины и народа…
— Наш план, — говорит баронесса, понижая голос, — заключается в том, чтобы…
…Чье-то ухо тесно прижалось к замочной скважине и жадно ловит каждое слово баронессы…
— Так вот она какая! — думает Луцкий, когда баронесса кончает изложение своего плана; он в восторге. Но что надо этим людям, руководимым ею? Какое отношение она имеет к генералу О-ой? Странная женщина!
— Это требуют интересы нашей родины. Интересы нашей великой страны, великого русского народа, — говорит баронесса.
— Я всегда стоял за интересы своего народа, — вдохновенно отвечает Луцкий, — можете на меня положиться.
Баронесса улыбается.
— Я знаю! Я верю вам! Поэтому я выбрала именно вас. — Она нежно смотрит на полковника и протягивает ему свою руку. — Хотите, я вас просто буду звать Гри-Гри. Можно?
— Хочу ли, — полковник наклоняется к руке баронессы и покрывает ее горячими поцелуями. Мягкая надушенная рука резким контрастом вызывает в памяти чей-то образ.
Полковник вспоминает: японский штаб… допрос… эта девушка… и слышит, как она говорит следователю;
— Это требуют интересы нашего народа.
— О чем вы задумались? — медленно отнимая руку, спрашивает баронесса. И пронизывает его точно до глубины души страстным взглядом своих серых больших глаз. Полковник Луцкий тонет в этом взгляде: исчезает воспоминание, исчезает дело, исчезает все…
— Я думаю о вас, баронесса. Я думаю… и не в силах закончить фразу, он, пошатываясь, медленно направляется к дверям.
— Итак, завтра вечером, — произносит вслед ему баронесса.
— Завтра вечером, — отвечает Луцкий.
4. Не всякий лакей — лакей
Два часа ночи.
В глухом переулке Харбина, в передней маленького домика, долгий резкий звонок.
Ольга просыпается и прислушивается: — кто бы это мог быть?
Кроме своих, ее тут никто не знает. Она недавно приехала из Амурской тайги больная, усталая… Не может быть, чтобы ее уже успели выследить. На всякий случай, она проверяет обойму браунинга.
— Кто?
— Ольга, это я — Ефим.
— Фу, как ты пугаешь людей, — говорит смеясь Ольга, впуская Ефима. Разве можно так бешено звонить?
— Я очень тороплюсь, — запыхавшись говорит Ефим, — мне нужно еще обратно.
— Куда?
— На банкет! Я только прибежал сообщить тебе очень важную тайну.
— Тайну? Откуда ты узнал?
— Я подслушал у дверей. Белогвардейцы собираются перехитрить японцев и расторговать Россию. У них составлен подробный план с указанием адресов белогвардейских агентов, находящихся в России и заграницей. Нужно во что бы то ни стало овладеть этим планом…
— И отправить его в Россию, — перебивает его Ольга. — Тогда мы вырвем белогвардейские организации с корнем и разоблачим иностранных агентов.
— Вот, вот!
— Но, как это сделать?
— Завтра вечером полковник придет к баронессе, и она передаст ему план. Так они условились.
— Ну, и что же?
— Я, как всегда, буду прислуживать баронессе. Видишь, это место лакея в Модерне весьма пригодилось. Вероятно, они будут пить кофе или вино. Если всыпать порошок в стакан Луцкого так, чтобы он выпил его перед самым уходом, то не трудно будет выкрасть у него документ.
— Да, это, пожалуй, план хороший. Что же, действуй… Хотя… постой… Кому, ты говоришь, она должна передать его?
— Да, Луцкому! Фу, чорт… я и забыл о нем сказать… Ведь ты ж его знаешь… Помнишь, допрашивал нас…
— Помню, как же. Он, кажется, симпатизировал мне, и, только благодаря этому мне удалось выбраться.
Ефим смеется.
— Ну, это, кажется, вообще человек увлекающийся. Он только что познакомился с баронессой и уже не отступает от нее ни шагу.
Ольга о чем-то думает.
— А знаешь, Ефим, мы пожалуй и это используем.
— Как?
— Я пойду к нему сама.
— Ты?
— Да, я!
— Но ведь тебя сейчас же узнают и арестуют.
— В лицо меня знает только он. Я же к нему приду под вуалью. А потом…
— А потом?
Ольга, что-то придумавши, загадочно улыбается.
— А потом можно будет и без вуали. Увидишь!
— Хорошо, я согласен. Только давай теперь подробно обсуждать, как мы все это устроим.
И, сблизивши головы, они долго о чем-то шепчутся и вперемежку смеются.
Смеется еще один. Этот кто-то, тщательно скрывающийся за поворотом улицы и зорко следящий за домиком Ольги.
— Тама пошел капитана, — шепчет фигура про себя.
— Шима нада капитана, така поздна…
Глава 13-я
БЕЗ СТРАХА
1. Мухин
Только и видно: вспышками камелька освещены два профиля: один молодой, строго очерченный, другой — простой, несколько полный, чисто русский. Ниже — все остальное теряется в темноте. Вот разве по временам — красный отсвет углей падает на край скамьи, на светлый кружочек — дуло маузера, а дальше — на синь стали, гашетку, ручку.
Да еще чуть-чуть — угол, задымленный, черный. Там тоже сидит человек… Третий, — пятном, ничего не разобрать.
Вот лицо молодого поворачивается: глаза, как черные большие сливы, да крупные сочные губы полуоткрытого рта, да — смоль кудрей.
Это — Лазо.
Он говорит:
— Остается только одно, товарищ Мухин: вам вернуться немедленно в Благовещенск и начать организовывать силы, а здесь в тайге — собирать вокруг себя отряды.