— Нэт!
Поворачивается спиной.
Чечек про себя:
— Сакраменто!
В автомобиле:
— Мосье Чечек! Я, кажется, права: это человек… очень опасный.
— Ничего… Ему тоже… будет…
— Да?! И следует. Кстати! Я буду очень рада видеть вас сегодня у себя… Вечером… часов в десять! Будете?
— С большим удовольствием.
— Жду.
3. Хочу
Две Ольги, большая и маленькая, о чем-то взволнованно шепчутся. Работу забыли.
Мадам Танго… немолодая (молодится — это позволительно), одета с достоинством…
Томно просматривает книгу заказов.
— Олечка! Этот… ваш знакомый… все еще голодает?
— Да.
— Я знаю. Бедный! Мне говорил Роберт Поллак… А вы знаете, этот чешский солдат очень милый… Не правда ли?.. Да? Надо не забыть послать с ним в лагерь передачу…
— Кто это под‘ехал?.. Смотрите! — полковник Луцкий!
Ольга большая быстро встает и уходит… за портьеры.
— Один?!. Странно!.. А, вот и баронесса… Олечка, ты пришила канзу. Готово? Хорошо. Приготовь… — и мадам Танго жеманно приветствует баронессу и Луцкого.
— …вы сами видели Либкнехта?
— Да.
Они говорят по-английски.
Маленькая Ольга укладывает тюль и вся — внимание…
— Он необычайно красив…
— Гм…
— Но, вы знаете… такой враг опасен. Вчера вечером был у меня Чечек. Я говорила с ним… Он со мной согласен.
— Да?
— А у меня к вам просьба.
— Слушаю.
— Вы сейчас свободны?
— Не совсем, но…
— Милый, сделайте мне одолжение… Разыщите этого сотника… Баулина… Спешно… И пошлите ко мне. Я хочу…
— Что?
— Впрочем, это не важно… Так вы разыщете?
— Да. Но… что вы хотите?
— Я… Хочу… Чтобы вы сегодня вечером были у меня…
И баронесса улыбается. Лукаво… загадочно…
4. Действуют…
Все в сборе.
Две Ольги, Танючка, Кокушкин, Игорь Сибирцев. Бледный, курносый Кокушкин не сидит на месте:
— Слушай, Оля! Тебе это не померещилось.
— Да нет же. Вот странный… Спроси Ольгу.
— Или это просто… так… Пустяки.
— Нет. Не пустяки… Видно сразу, что Глинская что то затевает.
— Недаром она просила разыскать этого палача Баулина.
— А ведь правда. Тогда знаете что? — Кокушкин сразу вспыхивает, — не хотят ли они его тайком вывести в расход?
— Вот видишь, какой ты… — смеется Танючка — то пустяки, то — в расход.
— Нет… правда…
— Не знаю… — Ольга большая хмурит бровки — она говорила, что он очень красив… И в голосе у нее было что-то такое… непонятное.
— А может быть, она влюбилась в него и хочет переманить к белым… — опять вспыхивает Кокушкин…
А маленькая Ольга… тихо-тихо:
— Едва-ли… Я что-то боюсь за него, надо предупредить Раева.
Танючка — Игорю:
— Слушай… ты что же молчишь?
Игорь поднимается и… медленно:
— Я за него не боюсь… но… странно… Во всяком случае, Ольга, пиши записку… Этот самый чех у твоей мадамы сегодня будет?
— Да.
— Сделай так, чтобы было передано. Пиши.
Ее рука на его плече… и глаза близко-близко…
— Вот видите, милый прокурор, это очень просто… От вас нужен только пропуск и приказание отпустить его на допрос… А дальше… дело конвоя… Во время попытки к бегству… Понимаете?
— Есть… Понимаю?
— Целуйте.
Рука… белая… нежная-нежная.
… — Итак, сотник… теперь вы знаете, что это большая, важная тайна… Я выбрала вас… Все должны думать, что ему удалось бежать. Это необходимо… С ним мы уже давно сговорились… Это будет наш лучший шпион… Но вы об этом — никому… Благо родины…
— Слушаюсь, — баронесса! Можете положиться.
— Я знаю… — и— также, как и прокурору:
— Целуйте.
5. Каприз исполнен
За решеткой окна чех часовой стоит и тихо-тихо поет:
Замолк… Слушает: как будто стукнуло что-то.
Нет. Снова и снова поет:
Заснуть бы… Что это такое?
В глазок двери рука… Просовывается… и на пол — записка.
Вскакивает. Тихо… Берет…
К двери — где из коридора лампочка светит… Читает: «Тобой заинтересовались. Будь готов.»
Кто? Неужели?!.
— Кто идет?
— Штык.
— Кого нужно?
— Комендант Вилк дома?
— Нэ знаю!.. Кажется дома…
— Где?
— Направо.
— По приказанию прокурора Чечека, отпустите на допрос заключенного Либкнехта. Вот бумага.
— Какой допрос? Ночью?! Нэ могу!
— По приказанию…
— Нэт! Завтра. Утром…
Вилк сердит… Вилк упорен…
Тогда… сотник Баулин подходит и на ухо:
— Да что вы не понимаете что ли?.. Ведь, мы его… того… При попытке к бегству… Поняли?
— Д-а-а! Круце фикс! Я нэ знал. Добре, добре! Пожалюсто… Возьмите.
Скрип двери…
— Либкнехт! одэвайтэсь, на допрос… Ну, живо!
На допрос? Ночью?
Понял…
У Вилка усмешка — злая.
Ночь. Темно… На небе яркие звезды…
— Сюда!
Что это? Автомобиль?! А-а-а…
Открывается дверца…
— Входи…
Наклонил голову… входит… садится и… чья-то рука… маленькая… теплая… нежная… берет, прижалась…
— Тише! Не бойтесь! Молчите…
Глава 17-я
ПЕРВЫЕ ЦВЕТЫ РЕАКЦИИ
1. Смена
«В субботу, в час…»
Рука в кармане, а там — браунинг. На углу у проволки, у часового стоит Попов.
Смотрит на жирный затылок чеха. Приготовился:
…Вот — сейчас…
Заметит…
Прямо в жирный затылок.
Пулю…
Взяли дядю Володю под руки и щебечут…
А за проволочными заграждениями много — и Совет в полном составе, и ответственные работники, комиссары и «просто» большевики…
На прогулке — на свиданье.
Сегодня передача.
А вдоль проволоки чех прохаживается… Винтовочка новая, русская…
Все быстро, быстро говорят: хочется много сказать. Не знаешь, что раньше… Полчаса — такие короткие.
— Же врьемя кончи… — Разойдись!.. — из караульного помещения чех — разводящий.
— Ашж! — Японский взвод встал, винтовки с плеч. Только ножевые штыки сверкнули, да чак приклада о гальку — враз.
Чешский офицер японскому рапорт:
— Караул смэнайсь!..
Японские солдаты к арестованным — строят их по двое, считают…
Ругаются по своему… Грубо толкают… Другие — гонят посетителей также грубо…
Потом — застопорили вдруг: ищут — не хватает…
Замешательство…
Японский солдат что-то докладывает офицеру.
Маленькая Ольга по-английски ему же:
— Офицер, почему вы допускаете такое грубое обращение?!.
Японский офицер исподлобья увидел: — девушка…
— Ниц-циво…
— Разрешите уйти? — опять по-английски к нему.
— Модзно. Ниц-цево… Модзно… — рукой своим солдатам… Модзно… — Потом неожиданно улыбается:
… — Ол-райт!.. Модзно… Идит… — еще неожиданнее.
Шагают, не оглядываются — быстро за проволочную ограду — плотнее сжались трое:
— Тук-тук-тук… — сердце громом у всех.
Слышат.
Вышли. Миновали последнего часового — японца… Вон и Попов…
Скорее бы за угол.
Завернули — вниз, бегом…
2. Результаты П. И.[11]
А ровно через три месяца — 18 ноября…
«…При попытке бежать убиты конвоирами арестанты Суханов и Мельников…