Поезд верховного главнокомандующего тут же. Окна завешены. Мерно гудит динамо в вагон-моторе. У вагонов мелькают обнаженные шашки охраны.
В купэ-кабинете у стола сидит адмирал Колчак. Губы верховного правителя и главнокомандующего плотно сжаты. Крупные черты лица неподвижны. Глубоко сидящие темные зоркие глаза старого моряка внимательно смотрят в лицо генерала Нокса.
Генерал Нокс и полковник Вудсон только что приехали из Владивостока.
— Я должен передать, что правительство Великобритании выразило согласие на отправку в Сибирь новой партии обмундирования в количестве семидесяти пяти тысяч комплектов. Кроме того, посылается сорок орудий легкого полевого типа и десять тяжелого, а также двести автоматических ружей системы Льюиса. Все это будет послано в спешном порядке и скоро прибудет во Владивосток. Танки будут посланы несколько позднее.
— Благодарю. Часть золота в обеспечение заказа мною выделена. В будущем Россия не забудет помощи, оказанной правительством Великобритании. В настоящее же время вновь на очереди другой вопрос.
— Я вас слушаю.
Адмирал встает.
— Русская армия продвигается к Волге. Наступление идет успешно. С каждым днем увеличивается территория, освобожденная от большевиков. Населению освобожденных областей необходимо чувствовать под собою прочную опору. С одной стороны, ее дает армия, но с другой стороны важно, чтобы русское правительство было признано странами Европы. Это будет окончательный удар по советской власти.
Нокс встает и жмет руку правителя.
— О, поверьте, адмирал. Этот вопрос решится вскоре, и ваше правительство будет признано. Я надеюсь… Я и полковник Вудсон…
— Благодарю.
2…. Но не выполняют
Утром следующего дня генерал Нокс рвет края белого пакета.
«Секретно.
ОМСК. Генералу Нокс.
Поезд штаба об’единенного командования союзных войск в Сибири».
Читает:
«Мною также получено сообщение из Парижа. Правительство Французской Республики согласно с королевским правительство Великобритании, что официальное признание правительства Колчака возможно только после падения Москвы.
Я имею поручение сговориться с вами по вопросу о поддерживании в адмирале Колчаке уверенности в скором признании. В настоящее время мой поезд находится в Ново-Николаевске. Здесь я и считаю наиболее удобным устроить наше свидание во время вашего возвращения во Владивосток.
Командующий союзными войсками в Сибири
Генерал Жанен.
Ново-Николаевск. 7/IV—1919 г.»
— Ол райт!
3. Между двух стульев
Ставка. Кабинет верховного правителя.
Тучи ходят по лицу адмирала. Он хмурит брови и бросает частые взгляды в сторону говорящих.
Трое кооператоров из Ново-Николаевска точно сжимаются от каждого его взгляда.
— Ваше превосходительство, такие поступки, как разгром кооперативной типографии, в корне подрывают авторитет правительства. Вся демократическая часть населения находится в тревоге… Создается благоприятная почва для большевистской агитации.
Кооператоры вздыхают. Память четко рисует картины первых дней воцарения Колчака. Тогда они посылали верноподданнические телеграммы: «…приветствуя вас… мы верим… мы желаем вам… и пр. и пр.»
А теперь?
— Ваше превосходительство! Мы понимаем, что это сепаратные действия, почему и просим вас строго наказать виновных.
Треск. Кооператоры вздрагивают. Адмирал резко бросает сломанный надвое карандаш.
— Вы говорите, это были офицеры?
— Да, ваше превосходительство… Из отряда атамана Анненкова.
— Хорошо. Дело будет расследовано и виновные наказаны… Строго.
Кооператоры, откланявшись, исчезают.
Адмирал встает и начинает быстро ходить по кабинету.
— A-а, чорт! — Правитель судорожно хватает пепельницу и швыряет ее в угол. Звонит. Ад’ютант входит.
— Позвать полковника Кабакова.
Ад’ютант звякает шпорами.
Полковник Кабаков входит решительными шагами и смотрит строго, холодно. Низенький, сухой полковник — олицетворение сухой строгости и беспощадного фанатизма.
Он знаменит.
Пленные австрийцы в городе Кустанае чем-то помогли восставшим крестьянам. Восстание было подавлено. Кабаков отдает приказ, и в одну ночь всех пленных развешивают по столбам Кустаная.