— Какова скотина! — Ильицкий пожимает плечами.
— Хо-оо!.. Мистер Илиски… Добрый вечер…
Ильицкий оглядывается:
— A-а! Мистер Флогер… good evening.
— Нет, нет! говорить по-русски… Я кочет практика.
Мистер Флогер, — писарь секретно-оперативного отдела штаба американских войск. Они с Ильицким приятели. Мистер Флогер заметно навеселе.
— Прошю в буфет, мистер Илиски… Хотель кофе?
— Можно… С удовольствием.
Вверху, на хорах — дешевый буфет.
У стойки пожилая дама выдает талончики на чай, кофе, какао, пирожки и прочее.
Друзья находят удобное местечко в стороне за отдельным столиком и усаживаются.
Американец оживлен. Улыбается, хохочет и хлопает Ильицкого по плечу.
— Хо-о! мистер Илиски. Я имель получить сегодня письмо… Из Филадельфия… от мой невеста. Это корошо?.. правда?
— Правда. Поздравляю.
— Блягодару. Я биль очень довольный.
— Понимаю, понимаю… Ну, что ж она здорова?
— Здоров.
— Что пишет?
— Хоо!.. Что пишет!!?
Американец закрывает глаза и блаженно улыбается…
— Я сегодня… радый… Потому пиль коньяк. Я только два час… освободиль от работа…
— Работали? Так поздно?
— Да!.. Эти проклят джапенцы…
— В чем дело?
— Биль сообщений… Они будут наступлений в сопки…
— Что вы? Когда?
— Точно… нет известно… Но скоро… Только вы мольчить… Я вам… по секретный. Мистер Илиски, пошоль ко мне… Я имель коньяк.
— С удовольствием.
Друзья покидают «Маяк».
По дороге американец рассказывает, какая у него красивая, добрая, «замечательный» невеста Бэтти. Он очень любит Бэтти. Она его тоже. Когда он вернется домой в Филадельфию…
А на утро следующего дня Ольга-маленькая получает через мадам Танго записку:
«Японцы решили начать наступление в сопки для ликвидации партизан. Предупреди немедленно. Когда узнаю подробнее, сообщу дополнительно.
И.»
Глава 22-ая
ЖЕЛТАЯ ДИПЛОМАТИЯ
1. Посев
— Как доехали, господин Изомэ? — Штерн находит нужным проявить любезность.
— Благодарю вас. Я убедился, что партизаны более организованы и дисциплинированы, чем это думают у нас. Меня везде встречали любезно и давали проводников. Я вам очень благодарен.
— Не стоит. Садитесь.
— Благодарю вас.
Изомэ низко кланяется и, придерживая рукою саблю, садится на табурет.
— Я очень рад, господин Штерн, что мне приходится говорить с вами наедине. То, что я скажу — тайна, которая должна остаться между нами для моего и вашего блага.
Изомэ вопрошающе смотрит на Штерна.
— Говорите.
— Меня послал к вам генерал О-ой. Он предлагает вам прекратить нападение на японские гарнизоны и перейти на мирное сожительство с нами, сохраняя дружеские отношения. По этому вопросу я должен заключить с вами условие.
— Передайте генералу О-ой, господин Изомэ, что мирные отношения невозможны до тех пор, пока на территории Дальнего Востока находятся японские войска. Если интервенция будет прекращена, то Советская Россия сумеет наладить дружеские отношения с японским народом. Вы не должны вмешиваться в наши дела. Русский трудовой народ сам знает, что ему надо делать. Передайте это генералу О-ой.
— Я с вами совершенно согласен, господин Штерн… Генерал О-ой, поверьте, знает, что вы должны ответить. Он послал меня не для заключения мира. Своими переговорами я только должен отвлечь ваше внимание… — Изомэ выдерживает паузу.
— …Готовится наступление на партизан. Японские войска будут брошены в сопки. Выработан план захвата всей области и ликвидации партизанства.
В лице Штерна дрогнула усмешка. Голос иронически спокоен:
— Что вы говорите?! Серьезно?
— Вы не верите? Поверьте. Формируется особая горная дивизия.
Я могу вам рассказать ее устройство и цель. Я могу вам рассказать план наступления.
Оно начнется через две недели в районах Никольск-Уссурийска, Сучана и Спасска.
— ??!
— Я вижу, вы удивлены, что я выдаю вам наши тайны. Не удивляйтесь, господин Штерн — для нашего общего блага необходимо, чтобы я был откровенный. Господин Штерн! Выслушайте меня и поймите.
— Я вас слушаю.
— Я теперь сторонник той части японского общества, которая стоит против интервенции. Мы понимаем, что Колчак будет разбит. Он уже накануне падения. Рано или поздно на Дальнем Востоке будет советская власть. В интересах Японии жить с Россией в дружбе. Но… дипломатия — одно, а военное командование — другое. Среди военных, хотя и много наших сторонников, особенно среди моряков, но…
Изомэ разводит руками…
— К сожалению, в большинстве военная партия, во главе с генералом О-ой, стоит за интервенцию. Под ее давлением проводится и наступление в сопки. Это наступление очень тревожит нашу партию. Мы считаем, что оно сильно повредит в будущем нашим добрым отношениям. Вот почему я решился нарушить тайный приказ генерала О-ой и поговорить с вами откровенно.
Изомэ вздыхает.
В глазах Штерна задумчивость и назревшее недоумение.
— Какой же ваш вывод? Что вы можете предложить?
— Вы видите, господин Штерн, что я действую в нашу общую пользу. Я предлагаю вам прекратить враждебные действия против японских войск. Не сопротивляйтесь во время наступления. Сопротивление бесполезно. Распустите партизан или уйдите из населенных мест в тайгу. Военные действия повредят нашим отношениям в будущем.
— А не лучше ли вашей партии добиваться отмены наступления?
— Партия сейчас слаба. Военное командование оправдывает свои действия вашими нападениями и беспорядками в крае. Если же вы не будете проявлять враждебных действий, мы сумеем добиться отмены захвата края. Прекратите нападения и на белых. Колчак скоро падет, и мы сумеем передать вам власть и вывести свои войска.
— Уведите сначала войска, а власть мы возьмем сами.
— Я понимаю, но сейчас это невозможно… Послушайте меня, господин Штерн…
И уже ночь. Горит керосиновая лампа.
Опираясь на стол локтями, внимательно слушает Штерн хитроумного японского дипломата.
2. Всходы
— Как вы хотите, а я этому желторожему не верю, и баста… Снегуровский! Поддай пару!
— Ведро давай!
— Возьми у Шамова!
— Здесь, здесь… на!
— Ффффффшшшшшш, — белые клубы пара вырываются из каменки и жмутся под потолок.
— Еще поддай!
Ффффффшшшшшш, — верхняя половина бани исчезает в молоке.
Из белой пелены свисают вниз волосатые ноги. Тела не видно.
— Э-эээх! Здорово!.. Жжет! Грач яро хлещет веником по животу — та-а-а-к!.. Хорошо… А я все-таки не верю, товарищ Штерн, не верю. Хитрит, желтая собака.
— Я сам, товарищ Грач, не верю… то есть не верю в его искренность, но мне кажется… (Дай-ка мыло!..) мне кажется, что в его словах есть много справедливого…
Белая пена покрывает курчавые волосы.
— А я не понимаю, — Снегуровский, стоя посреди бани, растирает мочалой грудь, — я вот не понимаю… не могу догадаться, какая у него тайная цель… Шамов! потри-ка спину.
— Погоди, сейчас… Вфурррр! — Шамов тычется головой в шайку — ну, давай!
— Мне кажется подозрительным — продолжает Снегуровский — что Изомэ… (Повыше, повыше, между лопатками!)… усиленно рекомендует нам идти в тайгу.
— И мне тоже, — отвечает Штерн, — но вместе с тем он прав, что сопротивление бесполезно, то есть не то, что совсем бесполезно… Но наступление мы не остановим, а силы потерять можем, если примем бой по фронту, отстаивая деревни. Но почему это рекомендует Изомэ, я что-то не понимаю… Искренности его, я уже сказал, не верю.
— Во-во! — беснуется Грач, жестикулируя веником. — Что вы?.. Японцев не знаете? Да если японец что говорит, то все наоборот понимать надо. И по-моему тут просто: напугать япошка хочет… (Ааааа! сволочь! Шамов! дай, брат, другой веник)… Я и говорю… Они знают, что с нами нелегко справиться… Уже пробовали. Вот и хотят хитростью взять: авось, мы испугаемся, да пропустим их. А там они и укрепиться успеют. Нет!.. По-моему встретить их, биться… не пускать. Ну, отдадим несколько деревень… Зато они, как увидят, чего это стоит, то, глядишь, и побоятся поглубже-то нос всунуть. По-моему, товарищ Штерн, так.