— К стене!.. Растршелять! — беснуется поручик.
Японцы ставят Алену к стене. С ней рядом дети.
— Братрше поручику! Смотри!.. Тэн… быть дольжно… большевиков начхоз…
Маленький корявый чех показывает в сторону крыльца.
На крыльце бледный, встревоженный, в одном белье, с портфелем в руках — старик, директор и компаньон завода.
Чешский поручик говорит что-то японскому капитану. Капитан отдает короткое, хриплое приказание. Три солдата бросаются к старику и тащат его к стене… Рядом с Аленой.
У директора пляшет челюсть… Треплются седые волосы. Он что-то хочет сказать, но язык не слушается… Захватило дыхание…
Японские солдаты скидывают винтовки и…
В этот момент с крутой сопки, что осталась позади — тах-да-дах, тах! — раздается залп.
Чешский поручик и два японца падают навзничь.
Тах-да-дах-тах! — гремит второй залп.
Паника.
Это Липенко успел собрать своих партизан и занял крутую сопку.
А к этому же времени очухался и Воскин. Раскинувшись цепочкой по скату широкого холма, что на задах завода, Воскин тоже открывает огонь.
Паника.
Японский офицер бросается в лабораторию завода. За ним шофер с банкой бензина.
Через минуту из окон завода хлещет пламя.
Офицер отдает приказание… Японцы, забыв о директоре и Алене, бросаются к автомобилям, еле успев захватить трупы.
Цепь арьергарда открывает пулеметный и ружейный огонь по сопкам, поджидая своих.
Быстро приближаются две машины.
Вот уже одна переехала мост. За ней въезжает другая.
Вдруг — трах! — трещит настил моста.
Три прогнивших доски уходят под колесами. Машина носом тюкается в щель.
Японцы соскакивают, кричат, гогочут и бесплодно пытаются вытащить автомобиль.
Обрадованные партизаны сосредоточивают огонь по мосту.
Капитан что-то кричит солдатам. Те бросают вторую машину и громоздятся на первую.
Капитан открывает крышку мотора второй машины и бросает туда ручную гранату. Через четыре секунды с грохотом рвется из мотора вверх столб дыма и пламени. Мотор взорван.
А завод… пылает.
5. Новый партизан
Японцы уехали.
Партизаны стягиваются к заводу. Приходит штаб. В стороне в одном белье стоит печальный старик, хозяин завода, и уныло смотрит на пожарище.
— Серков! — говорит Воскин, — выдай старику обмундирование.
— Да, да, товарищ Воскин, — тихо говорит старик — оденьте меня и… дайте мне винтовку. Мне теперь делать нечего… Останусь у вас.
— Дело! — смеется Воскин, — из буржуев да прямо в партизаны… Ловко.
Глава 24-ая
В ТУМАННОЕ УТРО
1. Японцы едут
По ровным волнам Японского моря бесшумно скользит крейсер.
Дым над трубами точно повис. Чуть слышный ветерок вяло колышет повисшие на фок-мачте флаги…
А на крейсере шесть двенадцати-дюймовых пушек. Две стальные башни с четырнадцатидюймовыми жерлами дальнобойных. Два зенитных орудия тупыми клювами вверх. Сам крейсер окован сталью и на нем 1.515 штыков японской армии.
Это — «Микасо».
…Мирно дремлют прибрежные сопки. Утренний туман окутал их нежной паутиной сна.
А там, где сопки тонут в тумане, — небо серое, мутное, нависшее над миром, как тяжелый свинцовый колпак.
Ильицкий влетает в ателье Танго.
— Ольга тут?
— Сейчас только ушла, сказала — домой. Ильицкий за ней. Догнал.
— Что случилось? — Ольга с явной тревогой.
— Надо сейчас же известить Штерна. На Ольгу и Тетюхэ идет «Микасо». Нужно предупредить находящихся там товарищей, организовать связь…
— Я поеду!
— Тебе нельзя. Тебя могут узнать. Пусть кто-нибудь другой поедет, но не откладывая, сегодня же.
— Хорошо!
2. Заговор мести
Баронесса опускается в кресло. Две резкие складки сдвинутых бровей. Затем встает и направляется в кабинет, к телефону.
— Квартиру полковника Эвецкого.
— Слушаю!
— Мне только-что сообщили, что в штабе имеются сведения о местонахождении Либкнехта.
— Баронесса!.. При всем уважении к вам, я должен отказать в любой вашей просьбе, касающейся Либкнехта. История с его назначением мне стоила слишком много, и только чувство к вам…
— Полноте, полковник! Я совсем не собираюсь просить что-нибудь для него. Скажите только, что вы собираетесь с ним делать.
— То, что заслуживает провокатор. Виселицу или, в лучшем случае, пулю.
— Вы правы, полковник. Но, если для вас важна только смерть его, то и я могла бы участвовать в этом акте возмездия.
— Я вас не понимаю, баронесса. Что вы хотите предложить?
— Я пришлю вам труп Либкнехта так же скоро, как вы сделаете это сами. Скажите только, где я могу его встретить.
— Баронесса! Вы толкаете меня на новое преступление. За поимку Либкнехта я отвечаю своей головой.
— И моей, полковник! Но я была бы больше рада видеть их вместе живыми…
— Баронесса!.. Я ваш слуга.
3. В расставленные сети
«Микасо» подошел.
Бабахают пушки. Наугад щупают в сопках местонахождение партизан.
А партизаны в надежном месте. Снарядам не достать.
— Скорей бы нам помощь, — угрюмо Серов.
— Да, нашими силами с крейсером не справиться, — говорит Сонькин, старый вояка. — Только в сопках сидеть. Долго ли.
…А японцы на берегу уже хозяйничают. Рубят лес — строят бараки и укрепления.
Либкнехт уже вторую неделю как из Анучина. Послан Штерном для организации связи. Безуспешно пытается ободрить повстанцев. Несколько раз сам делал разведки, отправляясь к самому берегу, к японскому крейсеру «Микасо»…
Однажды…
— Либкнехт, ты?
Либкнехт смотрит: знакомый офицер. Где-то он его видел. Кажется, у Семенова в штабе.
— Что ты здесь делаешь?
— Я — по разведке, а ты?
Либкнехт понимает, какую роль он должен играть. Но неужели этот не слышал и не знает про его проделки у Розанова. На всякий случай:
— Я тоже тут по делу, от штаба.
— А! Хорошо, что встретились. Зайдешь ко мне?
Либкнехт соображает. Радушие офицера, непринужденность… здесь его вряд ли кто-нибудь знает… И как раз удобный случай выведать кое-какие нужные сведения.
— Хорошо, зайду! Только вечером.
Офицер дает ему адрес, и оба расстаются.
Офицер заходит в плохонькую гостиницу и звонит кому-то по телефону.
— Исполнено!
— Когда? — спрашивает женский голос.
— Сегодня вечером.
— Хорошо. За расходы получите.
4. Смерть Либкнехта
И вот вечером Либкнехт в маленькой каюте офицера. Рассказывают о своих похождениях. Пьют. Офицер невзначай:
— …Когда я гостил у баронессы Штарк…
— Как, ты знаком с баронессой?
— Немного! Вот тут маленький подарок от нее.
Из стенного шкафика он вынимает роскошно переплетенный альбом.
— Полюбуйся, а я немного покину тебя.
Офицер выходит. Либкнехт раскрывает альбом. Глаза его заволакиваются томной дымкой.
…На сорока листах альбома снимки баронессы. Только ее. Глаза улыбающиеся, задорные, злые, коварные… Губы страстные, надменные, гордые, кроткие… Сама она вся манящая, зовущая…
Как грустно ему стало! Томительно грустно. Или это от выпитого вина…
Нет, нет. Это просто запах его любимых чайных роз, приятный, одуряющий. Кто их тут принес?
Он наклоняется к огромному букету, стоящему на угловом столике, глубоко вдыхает аромат цветов, но вдруг… глаза его ширятся. Там карточка:
Баронесса Глинская фон Штарк
И на обороте: «Либкнехт — любимый. Ты умрешь. Жди меня».
Что это? Что это значит? Отчего так долго не возвращается офицер? Отчего так душно в каюте?
Либкнехт к дверям. Заперты.