Идут и по железной дороге… и параллельно… по глухим дорогам… снежным… сибирским… таежным.
Как только село или деревня, сразу по домам:
— Эй, хозяйка! Хлеба давай… мяса… и всю провизию волоки… не утаивай… Жрать хочем. Да одежонки малость давай, коли есть лишняя… Холодно.
А в сельском правлении:
— Эй! Кто у вас старшина?.. Или староста?.. Ты? Лошадей! Сейчас же. Живо! Всех мужиков наряди к подводам. Слышишь?
И через час снова в путь… За колонной колонна…
Идут.
У станции «Зима» бой с иркутскими революционными войсками.
Дрались свирепо.
Назад дороги нет. В плен идти опасно. Осталось одно: пробиваться.
Пробились.
И дальше… без задержек.
Но в Иркутск не зашли: незачем.
В обход… С севера по тракту и с юга по горам… Все дальше и дальше на восток.
Идут.
И вот… 60 верст от Иркутска… впереди… Байкал.
Священное море ледяной глыбой, белой пеленой лежит, обрамленное уступами лесистых скал.
Прямо по льду — 40 верст… А в обход… кругом — двести.
Как быть?
И командующий армией генерал Войцеховский — приказ:
«Через Байкал… по льду… прямо… вперед. Кавалерия для охраны фланга — справа по берегу. Омский полк — здесь… в арьергарде… на прикрытие тыла…».
А Омский-то полк:
Генералов — 5.
Штаб-офицеров — 30.
Обер-офицеров — 65.
Фельдфебелей — 90.
Унтер-офицеров — 100.
Ефрейторов — 20.
Рядовых — 1.
Двинулись…
Идут.
Длинной лентой тянутся по льду от берега к берегу.
Ветер рвет. Бушует буран. Крутит, швыряет снежные хлопья…
Идут.
Полк за полком… Пехота… артиллерия…
А сзади на розвальнях — раненые, больные, тифозные штабелями навалены один на другого и веревками к саням прикручены (по дороге не растерялись бы).
На станции Байкал генерал Войцеховский пропускает части.
Но вот скачет конный от авангарда:
— Ваше превосходительство! Попадаются трещины… Артиллерия застряла…
— Досок! — приказ генерала.
Бегают, шныряют по станции, ломают заборы, тащат доски и плахи…
И — туда… на лед.
А там… наскоро… легкий настил, мостки… И через них — артиллерию, обозы…
И опять вперед… от трещины к трещине.
Идут.
4. В ту же яму
— О, не беспокойтесь, ваше превосходительство! — почтительно говорит эсаул фон-Фридрихс: — атаман Семенов отдал приказ на этот счет. Везде от Верхнеудинска заготовляются для вас квартиры и питательные пункты. Провизия и обмундирование уже отпущены. Из Читы к Верхнеудинску двинуты санитарные поезда.
— Хорошо.
Они сидят в квартире начальника станции Байкал и пьют чай.
— Хорошо, — повторяет генерал Войцеховский. — Армии необходим отдых. Армия измучена. Отдохнув и собравшись с силами, она может вновь начать борьбу, а сейчас…
— Да, да, ваше превосходительство… Я понимаю… Такой тяжелый поход. Вы все измучились. На вас лица нет… Не желаете ли коньячку? Это придаст вам сил… Превосходный коньяк.
— Давайте.
Слегка дрогнув, эсаул фон-Фридрихс суетливо отвинчивает крышку термоса. Оловянные глазки бегают торопливо из стороны в сторону…
— Пожалуйте, ваше превосходительство!
— Куда ж вы, целый стакан?
— Ничего, ничего, ваше превосходительство. Это полезно… Вот так. Превосходно. Ну-с… А теперь разрешите мне распрощаться с вами. Я поеду вперед. Все, что вы мне сообщили, я передам атаману Семенову. Надеюсь, мы еще увидимся с вами, ваше превосходительство?
— Разумеется.
— Я буду очень рад. До свидания.
— До свидания.
— Ну, живее! Погоняй.
— Ну, соколики!
Ямщик-солдат бьет кнутом по тройке.
Кони дергают. Быстро несется кошева.
Но вот впереди опять полк… Опять стороной объезжать надо.
— Эх, дьявол!
Эсаул фон-Фридрихс ругается и с тревогой оглядывается назад.
Страшно эсаулу. Он знает, что там, сзади, где мелькают огоньки «Байкала»… там… в квартире начальника станции… бьется на полу в судорогах тело генерала Войцеховского… Предсмертный хрип рвется из горла… На губах пена. Хорошим коньяком угостил генерала эсаул фон-Фридрихс. Знает: если откроют… будет погоня… Поймают…
— Ну, живее! — торопит он ямщика.
И летят вперед… Эх, кабы не войска, что лентой тянутся, давно бы уже угнали вперед.
Но вот впереди… влево… поворот на оснеженном льду виден.
— Куда это?
— Должно, на монастырь, ваше высокоблагородие.
— Сворачивай!
— Дорога-то незнакома…