Где-то вблизи садовник поливает цветы и ветер разносит по саду влажную, пахучую пыль, насыщенную терпким запахом земли. Китайцы-садовники сосредоточенно курят свои тоненькие трубки и время от времени лениво подравнивают ножницами кусты. В пруде убаюкивающе урчит вода, орошая воздух тинным холодком.
Тихо в саду. Сквозь густые ветви проникает сноп радужных лучей. Мягко и тепло греет осеннее солнышко. Как добрый страж, оно заглядывает в отдаленные уголки заросшей чащи, золотит стволы деревьев, алым пурпуром осыпает широкие листья пальм, яркими, ослепляющими бликами ложится на зеленые кусты, на влюбленные цветы и, все ходит, проходит через узкие скважины, будто ищет, высматривает кого-то… Вдалеке отдаленно-звонко журчит ручеек. Теплый ветер слегка колышет уснувшие листья и не смолкает в синем небе звонкий птичий хоровод… От травы подымается едва заметный лиловый пар и густая черная тень, как маятник, качается из стороны в сторону…
Молодой офицер тщательно-решительно складывает газету и, неожиданно, обращается к своей соседке:
— Как дивно хорошо кругом, не правда ли, mademoiselle?!..
Девушка не отвечает. Она делает вид, будто не слышит. Глубже уткнула капризный носик в книгу и личико ее приняло надменно-гордое выражение, точь-в-точь, как белая лилия в каменной вазе напротив. Нахмурила брови, презрительно дернула худыми изящными плечиками и заметно задрожали прозрачные пальчики на белых листах книги. Молодой человек глубоко вздохнул и смущенно забарабанил по скамье:
— М-да…
Сидит, как на иголках. И совсем не видно, чтобы он уж очень увлекался природой, ибо глаза его прикованы к миловидной соседке.
Со стороны радиостанции проходит по аллее группа французских офицеров. Заметив товарища, они на ходу здороваются с ним. Один из них спрашивает:
— Анатоль, ты скоро будешь у père[9] Франсуа?
— И в клубе, на биллиарде не будешь?
— Может быть… не знаю…
Офицеры с хохотом удаляются. Молодой человек конфузится, густо краснеет, а соседка его силится скрыть улыбку. Теперь уж она, в свою очередь, вкрадчиво наблюдает за офицером…
Солнце значительно поднялось над деревьями. Цветы томно нежатся в горячих лучах. По аллеям поскрипывают детские коляски, сопровождаемый китаянками-амами в черных штанишках и курточках и раздобревшими, полными нянюшками в бретонских и эльзасских костюмах. Мелькают белые чепцы, белые передники, мохнатые кружева и пестрые вышивки лифов.
Здесь, как в микроскопическом зеркале, отражается международный город со всеми индивидуальными и социальными особенностями его обитателей. Торговец опия, нищенствующий литератор, банкир, русский беженец и японский студент, брюзжащая, многословная хозяйка бордингауза[10], хитрый Cettoi — владелец кафе и уличный музыкант-итальянец, колониальный, недовольный метрополией офицер и весьма довольный, смотрящий с недоступной высоты на париев-китайцев, жалкий клерк, — все они представлены в миниатюре в лицах, подвизающихся в колясках, ползущих в траве на всех четырех, спускающих бумажные кораблики в искусственном пруде и снующих, как саранча, по всем направлениям милых bébé…
Скамьи вокруг клумб заняты женщинами самых различных возрастов, начиная десятилетними девочками, кончая преклонными старухами. Красивые и безобразные, умные и глупые, интеллигентные иностранки-гувернантки и грубые деревенские мегеры-кормилицы с выпирающими из лифа полными грудями, — все они, наблюдая за детьми, меж делом вяжут чулки, шьют, вышивают и, больше всего, говорят, говорят без конца…
Тут же, вблизи пруда, как светлые цветы, дети валяются в траве, строят домики, копают грядки, играют песком и спускают в воду утлые лодочки.
В тени каштана шестилетний карапуз роет колодец. Распаренное, раскрасневшееся на работе личико блестит влажным потом. Он громко пыхтит, всецело погруженный в работу, вкладывая все силенки вместе с лопаткой в рыхлую землю. Ему добросовестно помогает сверстница — златоглавая в кудрях девочка с васильковыми глазами. Она деловито обкладывает колодец вырытой землею, старательно строит ограду из красных спичек и авторитетным тоном обращается к своему товарищу:
— Будет копать, Жан! Берите ведерко и ступайте за водою…
Мальчик беспрекословно бросает лопатку и бежит к пруду за водою. На бегу он неожиданно сталкивается лбом с другим малышом-сверстником в матроской куртке. Детские лобики быстро краснеют и набухают, подвижные, свежил личика корчатся в мучительных гримасах и уже блестят на ресницах крупные бриллиантовые слезинки. Но вежливость в крови у маленьких французов. Заглушая в себе боль, почесывая ушибленный лобик, один говорит другому: