— Кто были эти люди? — сурово спросил Оса.
— Русские всегда имеют бумагу. Вот их бумаги, — сказал старик и протянул Кондратию четыре замусоленных, слежавшихся паспорта.
— Этот караванбаш — ты? — спросил Оса.
Старик встал с камня, низко поклонился и сказал:
— Ты большой человек. Кто будет лгать тебе? Караванбаш — я.
Оса кивнул головой и пошел в дом, а старик, покорно сложив руки на груди, поплелся за ним.
— А ты знаешь, где находится становище Байзака? — спросил Кондратий.
— Да — отвечал старик. — И если ты ищешь русскую женщину, то я скажу тебе, где она, только оставь мне жизнь.
— Ты будешь жив и поедешь со мной в город. Но только, ты поможешь мне ее найти, — сказал Кондратий. И он подал старику руку в знак того, что будет держать свое слово.
Глава VIII.
В плену.
Всходило солнце. Белые козы бродили по бугру и были яркими, как снег. Козлята, привязанные к веревкам, звали их вниз, в ложбину, где было еще сыро и сумеречно. Стреноженные лошади, прыгая ногами, подымались одна за другой на бугор. Бесцветные и серые, они выныривали на солнце и фыркали от удовольствия. Поток теплого света грел и освещал их от головы до копыт. Золотистые и белые, вороные и пегие, они сбивались в табун и тревожно поводили большими глазами вниз. Там в сумерках, звонко, по-детски ржали привязанные жеребята. Солнце поднялось выше. Желто-красные утесы с белыми покрывалами снега выступили совсем близко. Изломанными зубьями они поднялись на темно-синем небе. Ледник серой горой спускался к самой траве. Бодрым холодом тянуло от него, и стадо баранов, стоявшее возле юрт, зашевелилось. Заблеял черный козел и отдельные голоса, жалобные и протяжные, стали перебивать друг друга. Через минуту сплошной рев покрыл говор пастухов. Стадо тронулось к реке. Вода шумела и бухала меж камней, как на мельнице. Волны сворачивали за каждым камнем, проваливались глубокие ямы, сбивались в шипучую пену и тут же, соединившись, мчались прозрачным слоем по гладкой спине утеса. Ручьи, отбежавшие в сторону, звенели в пустоту между камней, как струны фонтана. Они наполняли глубокую каменную чашу, а дальше жгучая ледяная вода снова прыгала по камням и протягивалась, как белая пряжа. Около воды две женщины раскладывали большую груду шерсти. Они были окружены старухами, которые понукали их и ворчали при каждом их движении. Это были Марианна и Калыча. Старухи принесли ведро кипятку и обрызгали шерсть. Обе пленницы разостлали ее на ковре и стали ковер сворачивать в трубку. Горячая шерсть обжигала им руки. Жесткий колючий ковер резал и колол кожу, но старухи торопили их отрывистыми приказаниями, похожими на карканье ворон. Наконец, они свернули весь ковер в трубку. Калыча беспомощно засучила свои детские руки и со слезами на глазах стала просить у старух налокотники. Но старая ведьма, которая стояла ближе, засмеялась беззубым ртом, отчего ее нос, похожий на клюв, еще больше выставился вперед, и ударила Калычу палкой. Девушка вздохнула и сказала: