— Стрихнин… — тихо сказал доктор.
Он вытолкнул аптекаря за дверь и вернулся к столу изжелта-бледный, с низко опущенной головой.
— Почему вы решили позвать его?.. — начал Мегрэ.
— Не знаю… Случайно я увидел белую крупинку в своем стакане… Мне не понравился запах…
— Коллективное самовнушение! — уверенно сказал журналист. — Достаточно написать об этом в газете — и все кабаки Франции окажутся на грани разорения…
— Вы всегда пьете перно?
— Всегда перед обедом… Эмма настолько привыкла к этому, что, не дожидаясь заказа, подает новую бутылку, как только пустеет прежняя… У нас свои привычки… Вечером мы пьем кальвадос…
Мегрэ подошел к стойке и стал искать бутылку кальвадоса.
Ему крикнули:
— Не та!.. Ищите пузатенькую…
Он нашел бутылку, поднял ее к свету и увидел в кальвадосе несколько белых крупинок. Говорить было излишне, все поняли и так.
Вошел инспектор Леруа и сказал безразличным голосом:
— Жандармы не заметили ничего подозрительного. Бродяг вокруг города не обнаружено. Люди в полном недоумении.
Он удивился, так как никто ему не ответил, и только тогда понял, что тревога сжимает горло каждого. Табачный дым медленно вился вокруг электрических лампочек. Старый бильярд показывал зеленое сукно, похожее на истоптанный газон. Окурки сигар валялись на заплеванном полу среди опилок.
— Семь и один в уме… — бормотала Эмма, слюнявя карандаш.
Вдруг она подняла голову, крикнула: «Иду, мадам!» — и исчезла в задних комнатах.
Мегрэ набивал свою трубку. Доктор Мишу упорно смотрел в пол, и нос его казался еще фолее кривым, чем обычно. Краги Ле-Поммерэ сверкали, точно он никогда не ходил по земле. Жан Сервьер пожимал плечами, ведя молчаливый спор с самим собой.
Появился аптекарь с бутылкой, и все взгляды устремились к нему.
По-видимому, он бежал, так как еле переводил дух. В дверях он лягнул ногой, проворчав:
— Мерзкая собака!..
Едва войдя в кафе, он сказал:
— Плохи дела, господа! Надеюсь, никто не пил из этой бутылки?
— Что вы нашли?
— Стрихнин! Яд был всыпан в бутылку не более получаса назад!
Он с ужасом посмотрел на еще полные стаканы и пятерых мужчин, молча сидевших вокруг стола.
— Что это значит, господа? Это неслыханно! Черт возьми, имею же я право знать! Ночью рядом с моей аптекой убивают человека… А сейчас — это…
Никто не ответил. Мегрэ встал и взял бутылку из рук аптекаря. Вернулась Эмма, и снова над кассой появилось ее узкое равнодушное лицо. Как всегда, под глазами у нее были черные круги, тонкие губы поджаты, а белый бретонский чепец съехал с плохо причесанных волос. Эмма поправляла его поминутно, но он неизменно сползал.
Ле-Поммерэ крупными шагами ходил по комнате, любуясь отблеском света на новеньких крагах. Жан Сервьер сидел неподвижно, уставясь на стаканы. Вдруг он взорвался и крикнул, словно хотел заглушить рыдание:
— Дьявольщина!..
Доктор взглянул на него и еще больше сгорбился.
Глава 2
Доктор в халате
Инспектору Леруа было только двадцать пять лет. Он походил скорее на тех, кого принято называть «хорошо воспитанными молодыми людьми», чем на полицейского.
Леруа недавно окончил полицейскую школу и теперь вел свое первое дело. Он смотрел на Мегрэ грустными глазами, пытаясь незаметно привлечь его внимание. Наконец он не выдержал и, покраснев, тихо сказал:
— Простите меня, комиссар… Но отпечатки пальцев…
Он, очевидно, подумал, что его начальник принадлежит к старой школе и недооценивает научные методы расследования, потому что Мегрэ глубоко задумался и небрежно бросил:
— Сделайте одолжение!..
Инспектор Леруа тотчас же исчез. Как сокровище, отнес он бутылку и стаканы к себе в комнату и провел вечер за изготовлением образцовой упаковки по схеме, которая всегда была при нем, и которая гарантировала полную сохранность отпечатков при перевозке предмета.
А Мегрэ тем временем сидел в углу кафе. Хозяин гостиницы, в белой блузе и поварском колпаке, оглядывал зал с видом земледельца, подсчитывающего убытки после циклона.
Когда аптекарь умолк, остальные зашептались. Жан Сервьер поднялся первым и нахлобучил шляпу.
— Все это хорошо, но я человек женатый, и мадам Сервьер ждет меня… До скорого, комиссар!..
Ле-Поммерэ прервал свою прогулку по залу.
— Подождите меня, я тоже иду обедать… Ты остаешься, Мишу?
Доктор только пожал плечами. Аптекарю очень льстило играть первую скрипку. Мегрэ услышал, как он говорил хозяину:
— …разумеется, необходимо взять анализ содержимого всех бутылок!.. И раз здесь есть представитель полиции, он может мне это предписать!..
На стойке и на шкафу стояло не меньше шестидесяти бутылок разных аперитивов и ликеров.
— Ваше мнение, комиссар?
— Пожалуй… Это не мешает…
Аптекарь был маленький, тощий и нервный человечек. Он делал движений в два раза больше, чем это было нужно. Принесли корзинку, чтобы сложить в нее бутылки. Аптекарь позвонил в кафе Старого города и попросил передать своему помощнику, чтобы тот явился немедленно.
С непокрытой головой, он озабоченно бегал между гостиницей и прилавком своей аптеки, перетаскивая бутылки, и еще успевал перекинуться словечком с зеваками, собравшимися на тротуаре.
— А я? — застонал хозяин. — Что будет со мной, если у меня заберут все напитки?.. Обедов и так никто не заказывает… Вы будете обедать, комиссар?.. Нет? А вы, доктор? Или вы пойдете домой?
— Нет. Моя мать в Париже, а служанка в отпуске…
— Значит, вы будете ночевать у нас?..
Шел дождь. Черная грязь покрыла улицы, и ветер сердито трепал занавеси на окнах. Мегрэ пообедал в столовой гостиницы. Через два столика от него с похоронным видом ел доктор.
Сквозь зеленые стекла виднелись лица любопытных, иногда они прилипали к окну. Официантка отлучилась на полчаса — наверное, тоже обедала. Затем она появилась на своем обычном месте возле кассы и оперлась на нее локтем, перебросив полотенце через руку.
— Дайте-ка мне бутылку пива! — сказал ей Мегрэ.
Пока он пил, он ощущал на себе внимательный взгляд доктора. Тот, казалось, ожидал признаков отравления.
Жан Сервьер больше не показывался, как и обещал, Ле-Поммерэ тоже. Кафе опустело, никто не рисковал заходить в него, а тем более пить. На улице клятвенно заверяли, что бутылки отравлены все до одной.
— Хватило бы, чтобы умертвить весь город!..
Со своей виллы на Белых песках позвонил мэр. Он хотел точно знать, что происходит. Последовал неопределенный ответ, и вновь воцарилось унылое молчание. Доктор Мишу сидел в углу и просматривал газеты. Официантка застыла на месте. Мегрэ невозмутимо курил. Время от времени в кафе заглядывал хозяин — хотел, видимо, удостовериться, что новой трагедии не случилось.
Городские часы исправно отзванивали положенное время, на улице затихли шепот и шаги любопытных. Слышались лишь монотонные жалобы ветра да шум дождя, стучавшегося в окна.
— Вы ночуете здесь? — спросил у доктора Мегрэ. Его громкий голос прозвучал так неожиданно, что доктор и официантка вздрогнули.
— Иногда… Я живу с матерью в трех километрах от города, в огромной пустой вилле… Мать уехала на несколько дней в Париж, а служанка отпросилась в деревню, у нее женится брат…
Доктор встал и после небольшой паузы сказал поспешно:
— Доброй ночи!
Он поднялся по лестнице на второй этаж. Слышно было, как он вошел в комнату, расположенную как раз над комнатой Мегрэ, как упали на пол снятые башмаки. В кафе не осталось никого, кроме комиссара и официантки.
— Поди-ка сюда, — сказал Мегрэ, откидываясь на спинку стула.
Официантка подошла и остановилась перед ним. Ее поза, ее движения казались заученными.
— Присядь… Сколько тебе лет?