1 Из истории народовольческого движения среди военных, "Былое" 1906 г. № 8.
Были предприняты поездки по России, возникли новые военные кружки: Одесский, Николаевский, Киевский, Тифлисский. Правительственное дознание впоследствии со слое арестованного Карабановича утверждало, что на одном из заседаний в Петербурге выступал Желябов и сообщил, что в военно-революционную организацию входит много гвардейских офицеров, академиков, батальонных и полковых командиров.
Вероятно, это сообщение следует отнести к измышлениям, но бесспорно одно: Исполнительному комитету и его представителю, Андрею Ивановичу, удалось сплотить замечательных военных революционеров. Одни из них были казнены: Суханова расстреляли, барона Штромберга и Рогачава повесили, Ашенбреннера и Похитонова заточили в Шлиссельбургскую крепость, Папина сослали на каторгу. Список этот легко увеличить. Народовольцы-военные показали себя вполне достойными Исполнительного комитета и дел, на которые пошли, следуя лучшим заветам декабристов, но далеко опередив их политически.
Андрей Иванович вполне подошел к военной среде. Он сумел сделаться среди них своим человеком, другом, товарищем и в то же время самым авторитетным руководителем. За ним шли безоговорочно. "Нигилист", взрыватель, бомбист, заговорщик, он нашел ключ к их умам и сердцам, учел своеобразие их психологии. Несмотря на проникновение в армию разночинцев и их идей, военное сословие тогдашнего времени все же оставалось необычайно косным, опутанным самыми нелепыми политическими и бытовыми предрассудками. Желябов и Колодкевич проникли в эту среду и превратили поручиков, лейтенантов, штабс-капитан в преданных революционных ратоборцев, противопоставив их гигантскому государственному аппарату с вековыми его традициями, с присягой, со слепым повиновением, со всеми механическими, материальными силами.
СРЕДИ РАБОЧИХ
Этот непоседливый, несгибаемый заговорщик являлся, по проверенным отзывам его друзей-современников, одним из самых главных создателей народовольческих рабочих кружков в Петербурге.
Желябов "б видел в рабочих самостоятельной классовой силы. Несмотря на неудачи хождения в народ, Андрей Иванович отождествлял народ только с крестьянством. Социализм Желябова тоже был крестьянский: свободные от гнета крупного капитала и чиновников федеральные общины. Фундаментом являлся крестьянский мир, а не наемный рабочий. Рабочим нет нужды составлять свою отдельную партию; вместе с крестьянством и революционной интеллигенцией они входят в "Народную Волю" и действуют прежде всего во имя крестьянства и его идеалов. Рабочие не руководят революционной борьбой. Их роль, хотя и почетная, но подчиненная.
Однако уже в те годы рабочие с гораздо большей готовностью, чем крестьяне, отзывались на революционную пропаганду народовольцев; выделяли стойких борцов, устраивали стачки, а Северный союз русских рабочих показал, что на фабриках и заводах уже зреет мысль о самостоятельной классовой организации. Народовольцы не поняли и не учли этой тяги, не сумели соединить социализм с рабочим движением, но они увидели, что рабочие с успехом могут пополнить ряды их партии и дать боевиков-террористов.
Желябов революционную работу среди рабочих вел еще на Юге. Рабочий Тетерка, террорист, говорил на суде: "В Киеве я познакомился с Желябовым. Он… обучал меня, давал читать книги. Потом я уже принял участие в различных делах партии". - Меркулов на том же суде утверждал: "Меня увлек Желябов. Я был недоволен и хозяином и полицией, а такому рабочему нетрудно доказать, что виноват во всем этот не хозяин, а государь".
В Петербурге Желябов деятельно посещал рабочие окраины, вел в кружках занятия, поддерживал, укреплял и расширял с рабочими связи. Среди них он был известен под кличкой Тараса. Тараса любили и ценили. Его вдохновенные речи крепко и надолго запоминались. Он умел подчинять, укреплять веру в революционное дело. Исполнительный комитет через Желябова и Перовскую направил в среду рабочих больше 20 пропагандистов. Они обслуживали в кружках не менее 300 рабочих. Прежде всего кружки возникли на крупных предприятиях: на Семянниковском, Обуховском, Чугунном, Балтийском заводах, у Нобеля, Лесснера. Отсюда народовольцы распространяли влияние и на мелкие предприятия. Кружки были повышенного и пониженного типа. Царские шпионы шныряли по окраинам, на фабриках и заводах, но кружки были хорошо законспирированы: члены данного кружка знали только друг друга; с другими кружками связь поддерживалась организаторами и.агитаторами, на то особо уполномоченными партией. Читали "Капитал" Маркса, Лассаля, сочинения Чернышевского, Добролюбова, Писарева, Бокля, Флеровского. Из художественной литературы в ходу были:"Что делать", Глеб Иванович Успенский, Наумов, Златовратский. "История одного крестьянина" Эркмана-Щатриана, "Спартак" Джиованниоли, "Эмма" Швейцара. Иногда происходили страстные споры между чернопередельцамм и народовольцами.
Чернопередельцы доказывали, что политическая борьба и, в особенности, терроризм отпугивают пролетариев, что надо вести работу, имея в виду непосредственные нужды, что основная задача - пропаганда в массах, что фабричный и аграрный террор обычно только вредят. О чернопередельцах Андрей Иванович- он с ними в кружках встречался нередко- отзывался иронически: убеждают работать среди крестьян, а сами сидят в больших городах. Получается болтовня. Он был неправ: Чернопередельцы в городах сложа руки не сидели, многие из них вели пропаганду также и среди крестьян.
При самом деятельном участии Желябова была выработана "Программа рабочих членов партии "Народной Воли". В этой программе говорятся, что рабочие должны "приступить к выполнению переворота", для чего должны сплотиться в тайные кружки.
"Пользуясь уважением и любовью рабочих, члены кружка поддерживают бунтовский дух в рабочей среде, устраивают, где нужно, стачки против фабрикантов и готовятся к борьбе с полицейскими и правительственными войсками, всегда стоящими за фабриканта… Если бы правительство из боязни общего бунта решилось сделать обществу кое-какие уступки, т. е. дать конституцию, то деятельность рабочие должна от этого изменяться. Они должны заявить себя силой, должны требовать себе крупных уступок, должны вводить своих представителей в парламент и, в случае надобности, поддержать эти требования массовыми заявлениями и возмущениями"…
В программе нет указания, что рабочим надо организоваться в самостоятельную партию и бороться за свои классовые цели; тем не менее для той поры она являлась крупным шагом вперед. Программа ясно указывала на социализм, правда, в крестьянской форме, как на конечную цель, программа призывала к политической борьбе, к свержению самодержавия путем политического переворота. Есть в ней также намеки на программу-максимум и на программу-минимум. Не трудно вообще заметить, что в программе нашли выражение основные взгляды, которые не уставал разбивать Желябов.
Желябов прекрасно понимал, что настоящей политической партии нельзя ограничиваться среди рабочих одной кружковой деятельностью, что нужна массовая пропаганда. Этой цели и должна была послужить "Рабочая газета", кровное детище Андрея Ивановича. Тяжелый на подъем к литературному труду, он на этот раз удосужился для первого номера написать передовую статью. Желябов писал:
- Испокон веков не любили цари правды и всегда гнали ее нещадно. Награждали лесть да коварство, а за слово разумное, правдивое - терзали тело и душу. Но не удавалось им задушить правду в сердце человека; всегда находились смелые люди, для которых истина и справедливость были всего дороже. Не страшили их в старину царские тюрьмы, пытки и костры, не страшат их ныне и виселицы. Правдивое, смелое слово их становится слышнее и грознее, и не унять его царской своре. Печатались и расходились запрещенные книжки и газеты по всей земле русской и больно тревожили они царя с его сворой, потому - правда глаза колет. Но вот третий год, как основана в Петербурге тайная типография (книгопечатня)…