Служанка заплела волосы девушки в длинную косу, подтянула ее к затылку, закрепив серебряной заколкой. Осталось накрыть голову хозяйки белым чепцом, чтобы открыть шею, но именно это простое действие Энн совершить так и не смогла. Она снова замерла на месте с поднятыми руками, держа чепец прямо над головой той, которой служила, казалось, всю свою жизнь.
– Потом, – услышала Энн тихий голос. – На это у меня точно найдется время.
И тут Энн не выдержала. Все силы, которые она копила для последней встречи, разом закончились. Встретившись взглядами в отражении небольшого овального зеркала, обе девушки мгновенно изменились в лице: обе со страхом смотрели в глаза друг друга, но только у одной из них они наполнились слезами.
Та, которая сидела, не оборачиваясь, вытянула руку назад и, нащупав грубую ткань платья служанки, потянула ее на себя. Энн тут же обошла стул и села на скамеечку у ног хозяйки.
– Скажу тебе только то, что я теперь совершенно спокойна, – призналась та. – Мне и страшно и нет одновременно. Я напугала тебя ‒ прости.
– Да как же это? – подалась вперед Энн, уронив чепец на колени. – Как?
– Бог никому и никогда не говорит о том, о чем нам знать не положено, – слегка наклонилась к ней девушка. – Но он всегда рядом. Он везде и постоянно. Он и сейчас со мной.
Она сняла со столика маленький молитвенник и показала его служанке.
– Ты понимаешь, о чем я говорю, я это точно знаю, – продолжила хозяйка. – И не мне лить слезы о том, о чем я совсем недавно жалела. Возможно, не будь я замужем, все сложилось бы иначе, но какой толк сейчас об этом говорить? Но все-таки я жалею, Энн. Жалею, что в какой-то момент прислушалась не к тем людям. Все они хотели, чтобы я поступила так, как… поступила. И лишь я одна была уверена в том, что это ошибка. Большая ошибка. Но виновата только я. Только по моей вине сегодня утром казнили моего мужа. И те, кто уйдет вслед за нами…
– Перестаньте! Хватит! – взмолилась Энн, забыв о существующих границах и статусах. – Не вы. Святая душа, Господи, да неужели вы думаете, что способны на что-то плохое?
– Ты и сама все видишь, – спокойно ответила ей девушка. – Даже моя кровная сестра Мария, которая относилась ко мне с исключительной добротой, не смогла принять тот факт, что я все еще жива, поскольку те, кто до сих пор стремился усадить меня на трон, шли в бой с моим именем на устах.
Энн была сильна в политике ровно настолько, насколько старый кучер понимал в замесе теста. Однако проживание и усердная работа в числе прислуги в доме барона Джона Сеймура кое-чему ее научили. Она поняла одно: не обязательно мыслить глобально и знать о том, что творится за пределами вверенной тебе территории. Гораздо важнее уметь запоминать какие-то мелочи там, где находится твое гнездо, а об остальном позаботятся те, кто лучше разбирается в приграничных угодьях. Потом сами все расскажут.
И Энн рассказывали. Кухарки, прачки, да те же конюхи или поставщики свежего мяса и птицы, которые и сами выбирали из сплетен и слухов то, что казалось им наиболее достоверным, а потом щедро делились накопленным с другими. Энн же все услышанное держала в памяти, после чего ей оставалось всего-то подмечать изменения в темах, которые обсуждались теперь уже там, где чаще всего находилась она ‒ в гостиных и покоях замка.
Именно так она и узнала, что воспитанница барона Джона Сеймура, к которой Энн была приставлена целых восемь лет, готовится занять английский королевский трон.
Этот путь Энн прошла со своей хозяйкой до конца. Он был недолгим и продлился всего девять дней. За это время Джейн Грей успела перебраться в Тауэр, где вместо короны получила презрение всего английского народа и… великодушное прощение истинной наследницы трона ‒ Марии Тюдор. Несмотря на то что в жилах Джейн тоже текла королевская кровь, она все-таки была не так чиста, как кровь Марии ‒ родной дочери умершего Генриха VIII и единокровной старшей сестры его единственного сына Эдуарда VI. Однако именно Эдуард перед самой своей смертью назвал королевой не Марию, а Джейн.
Узел, который никогда не развяжется.
– Ты была рядом, ты все слышала, ты все знаешь, – торопливо заговорила Джейн. – Не возражай. Не сейчас. И не смотри на меня так ‒ я выгляжу гораздо хуже, чем чувствую себя внутри. У меня очень мало времени.