Сам же Денис запомнил хозяина магазина. Он был высоким и небритым, смотрел на него с подозрением, а с мамой разговаривал неохотно, будто бы понимал, что у нее не хватит денег на то, что она хочет. Слава богу, что мама, равно как и вся семья Дениса, неплохо знала английский язык, а то ему было бы очень стыдно.
Само помещение магазина было небольшим, но каждый сантиметр пространства был занят какой-нибудь вещью, источавшей ауру древности и загадочности. Под стеклами узких прилавков мерцали в электрическом свете колечки, серьги и ожерелья, которые, разумеется, не могли стоить миллионы, иначе бы их не выставили вот так запросто на всеобщее обозрение. Полки ломились от книг с разной степенью изношенности переплетами, но некоторые определенно были очень интересными по содержанию. Атласы, словари, сборники репродукций отличались размерами и толпились в отдельной секции. Посуда, вазы, статуэтки были разбросаны в хаотичном порядке, но один угол был отведен именно для предметов одежды. Денис всматривался в женские платья простецкого покроя с резкими геометрическими узорами, в мужские шляпы, в стоптанные ботиночки с ветхими шнурочками и постепенно погружался в состояние безграничного счастья лишь только от того, что обладатели всего этого тряпья скорее всего уже умерли, а он все еще жив.
Ценники тоже привлекли его внимание. Одно темно-зеленое пальто стоило пятнадцать тысяч рублей, а на вид ему можно было дать лет пятьдесят или даже больше. Заплатить за такое большие деньги? Да его только на даче надевать по ночам, пока никто тебя не видит.
– Никого нет, – прошептала Катя, стоявшая все это время в дальнем углу магазина. – Опасно магазин оставлять без присмотра.
– Хватай и беги, – пошутил Денис.
– Уверен, что далеко уйдешь? – прозвучал мужской голос из-под прилавка. – Минутку подождите. Тут у меня кое-что рассыпалось.
Катя вздрогнула. Денис тоже не ожидал. Вообще-то он всегда считал, что с чувством юмора у него все в порядке, и каждый раз надеялся, что у собеседника та же ситуация. Но иногда шутки не срабатывали, как в этот раз.
Наконец говоривший поднялся на ноги и показался во всей своей красе. Но даже сейчас, лохматый, с покрасневшими глазами после длинной бессонной ночи, которые яростно преследовали его в течение последних двадцати лет, Эдик все еще держал марку и притягивал внимание своей привлекательной внешностью. За последние годы он слегка набрал вес, что, скорее, шло ему, и отрастил стильные усы с бородкой. Длину волос он тоже поддерживал на определенном уровне, чтобы было не коротко и не слишком длинно. С хорошим зрением пришлось распрощаться несколько лет назад, но очками Эдик пользовался крайне редко ‒ все никак не мог привыкнуть к ощущению давления дужки на переносицу. Однако его работа требовала скрупулезного отношения к предмету торговли, а тут уж было важно не упустить любую мелочь, поэтому очки он держал в непосредственной близости от глаз ‒ надо лбом.
– Ну чо, принесли пальто? – спросил он будничным тоном.
– Какое пальто? – не поняла Катя.
– То самое, которое носил Маяковский, – пояснил Эдик.
– Нет, мы без пальто, – ответил Денис. – Послушайте, насчет хватать и бежать…
– В каждой шутке можно найти отсылку к статье Уголовного кодекса, – тяжело взглянул на него Эдик.
– Да ладно вам, – покраснел Денис. – Неудачная шутка, не более.
– А что, были случаи воровства? – Катя подошла к Денису и взяла его под руку.
Эдик не ответил. Не счел нужным рассказывать о том, что однажды старушка-покупательница стащила бронзовый браслет, а он даже и не заметил, хоть и не сводил с нее глаз. Сам надел его на ее ветхое запястье, сам застегнул замочек, сам расхваливал и думал о том, что старушка, может, еще что-то прикупит. Не купила, старая стерва. И за браслет не заплатила. И ушла по-тихому, пока он отвернулся, а после как в воду канула, хоть Эдик и искал ее, выбежав на улицу.
– Про пальто Маяковского ‒ это вы серьезно? – улыбнулся Денис.
– Во всяком случае клиент сказал, что принесет именно его, – усмехнулся Эдик. – Божился, что когда-то великий поэт всерьез увлекся его родственницей и набросил пальто на ее плечи во время их свидания. Так, мол, домой она и ушла, а свое пальто он ей подарил.