Картины, которые писала художница, ‒ вот что больше всего заботило Валентину Петровну. Оценить их она пригласила своего давнего знакомого, который некогда подрабатывал реставратором в Пушкинском музее. Тот, внимательно осмотрев каждый холст, вынес окончательный вердикт, гласящий следующее: копии работ известных мастеров представляют ценность только с технической точки зрения, но в общем и целом можно устроить выставку в память об усопшей.
На этом моменте Валентине Петровне стало понятно, что на этом ей, пожалуй, стоит остановиться и больше ничего не предпринимать. Спустя две недели после звонка на прежнее место работы Раисы Марковны она не получила оттуда ни ответа ни привета. Бывшую сотрудницу после ее ухода на пенсию там быстро забыли и после ее смерти вряд ли стали бы заморачиваться организацией выставки ее картин. Да и картины те сплошь копии…
Катя, впервые увидев увешанные живописными работами стены, пришла в восторг.
– Ма-а-ать, ты только посмотри, – восхищенно пробормотала она, окинув взглядом одну из комнат. – Ты только посмотри! Рембрандт, Лукас Кранах-старший и даже Томас Гольбейн, только теперь уже Младший! Да любой аферюга тебе за это богатство любые деньги отвалит!
– С ума сошла?! – возмутилась Валентина Петровна.
– Шутка, мать, – успокоила ее дочь. – Оставим все, как есть. Подделывать тоже надо уметь. Специалисты такого уровня всегда были на вес золота. Может быть, Раиса Марковна даже кому-то из мошенников и помогала, «слизывая» с оригинала. Теперь уже не узнать. Она тебе ничего на этот счет не говорила?
– Если бы сказала, то я была бы в курсе.
– Может быть, намекнула, а ты не поняла?
– Не намекала она ни на что, – отрезала Валентина Петровна и тут же задумалась. – Говорила, правда, что несколько раз работала на заказ, но это и не было чем-то незаконным. Многие обеспеченные люди хотят заполучить оригиналы картин известных художников в личное пользование, но музей никто грабить не пойдет. Для таких нерешительных Раиса Марковна и делала копии. На полученные деньги потом хотя бы жить по-человечески могла, потому что пенсия у нее была совсем маленькой.
– А давай закажем настоящую экспертизу? – предложила Катя. – Профессиональную и официальную, а? А вдруг здесь и оригиналы есть?
– Ни одного оригинала тут нет, – покачала головой Валентина Петровна. – Как раз таки на эту тему мы с Раисой Петровной поговорили. На каждом холсте стоит ее подпись.
– Ну ладно, – сдалась дочь. – Но ведь действительно отлично сработано.
Через несколько дней возле старинного дома остановился небольшой фургончик, заполненный сумками, узлами и нехитрой мебелью, которую Денис и Катя решили перевезти в свое новое жилище. Не то чтобы Раиса Марковна была аскетом в плане обстановки, но вся мебель в ее квартире все-таки была для ребят чужой. Поэтому Катя прихватила из дома стеллаж и пару полок, а Денис привез крутое компьютерное кресло и письменный стол.
Новоселье отложили на потом. Сначала нужно было обжиться, сделать перестановку и, возможно, с чем-то расстаться навсегда.
После окончания института Денис работал по специальности ‒ он иллюстрировал детские книжки, и получалось это у него замечательно. Его труд ценили и платили соответственно, поэтому довольно высокую квартплату он взял на себя. А Катя, окончив медицинский колледж, устроилась хирургической медсестрой, но очень быстро ушла из профессии.
– Хирурга из меня не получится, – призналась она матери. – Это дикая ответственность, не хочу быть крайней. Страшно, мам.
– Может, в салон красоты? – предложила Валентина Петровна. – Ноготочки, реснички или как там сейчас говорят?
– Уволь, мать. На каждом углу по три салона красоты. Не мое.
– Ну а как тогда?
А Катя и сама не знала. В медицину она подалась автоматически, как бы продолжая семейную традицию. Училась прилежно, но интереса к профессии так и не испытала. Научилась чему-то ‒ и ладно. Решила, что пусть будет кусман хлебушка с маслом на будущее. И Катя решила после переезда немного посидеть дома, тем более что Денис зарабатывал неплохие деньги и не гнал ее на работу.