Но Славка, видимо облегчив себя полупризнанием, уже засыпал и взаправду и в ответ на Тишкино приставание промычал что-то нечленораздельное. Теперь будешь его донимать расспросами, так ещё и лягаться начнёт. А ноги у него как костыли. Ну его! Пускай спит.
Тишка повернулся на спину. Сквозь просвет в воротах, через которые на поветь загружают сено, он увидел золотой серпик луны. Луна загадочно улыбалась, собрав на узком лезвии серпа и нос, и рот, и два глаза, хотя, казалось, была повёрнута к земле в профиль и левого глаза у неё не должно быть видно.
Славка уже начал всхрапывать, а Тишка мучался, не зная, куда себя деть, крутился с боку на бок, комил простыню. Луна тем временем спряталась за углом, успокоилась во дворе корова, затих в лугах коростель. И поветь опять задышала, как живая.
Тишка натянул одеяло на голову.
Тишка первым делом оглядел в квартире Алика стены. Обои нигде не были ни надрезаны, ни надорваны, они не топорщились, не вздувались пузырями над замурованной пустотой. Значит, клад найден в подполье, но на полу совсем не было натоптано земли. А ведь картошку загружают в подполье, так и то сколько натопчут, а тут исперерыть от стены до стены всё пространство под полом и не натаскать на ногах грязи наверх — немыслимо. Значит, клад был запрятан не в доме.
Алик важно расхаживал по комнате, заложив руки за спину. Рыжая голова его, когда он пересекал столб солнечного света, вытянутого от окна к половицам, вспыхивала медной проволокой и тускнела, когда Алик отходил к простенку, становилась даже темноволосой. За столом, заваленным журналами и книгами, напыженно сидел Славка и уже какой раз предлагал:
— Альберт, может, не будем ждать? Чего перед ним унижаться?
Алик не удостаивал его ответом и задумчиво вышагивал по комнате.
Тишке не нравилось, что брат заискивает перед Аликом, но он понимал: без Алика не может быть и речи о кладе. Алик здесь закопёрщик. Он подбирает людей в пай. Он разрабатывает планы. Он хранитель тайны. Славка-то от неё, от тайны, держит только рожки да ножки. А сама тайна в кармане у Алика, он ею распоряжается.
Вот захотел — пригласил в сговор Тишку. Это Славка цену себе набивает, когда перед Тишкой выламывается. «Если бы не я, — говорит, — то Альберт бы тебя на пушечный выстрел не подпустил к такому важному делу. А я уговорил: Тихона можно брать, он усердный и молчаливый. Ты понял: мол-ча-ли-вый! Никому ни гугу». — «Ну, договорились же, чего переливать из пустого в порожнее». — «Я тебе покажу порожнее!»
Но ничего, стерпел всё же обиду брат, на попятную не пошёл, при Тишке даже повторил Алику свои слова: Тихон, мол, усердный, молчаливый и исполнительный, с таким можно в разведку ходить.
Тишка в мыслях-то на вершок вырос от похвалы, но перед Аликом стоял потупившись, чтобы тот ненароком не принял его за выскочку.
— Ну, хорошо, возьмём, — сказал Алик. — Он нам как раз пригодится.
Пригодится, видимо, по его расчётам, и Митька Микулин, которого они сейчас ждали. Ну, Митька — человек особой породы. Они с Аликом почти ровесники, Митька всего на полгода постарше, и ещё не известно, кто будет за главного, чья кукуруза окажется выше. Алик — фантазёр, а Митька — работник. Митька чего хочешь сделает своими руками: пилу наточит, стекло в раму вставит, если кирпич раскрошится, выпадет из дымохода — так на его место новый вмажет, валенки подошьёт, сапоги подлатает, лыжи или салазки смастерит, в лесу все стёжки-дорожки знает и учится не хуже Алика. Вот только у Митьки обуза есть — брат Никола. Сколько ему? Года три исполнилось или четыре? Митька в прошлом и позапрошлом году катал его в коляске, которую сам изготовил. Сделал он её не на четырёх колёсах, а на одном, позаимствованном от конного плуга, — получилось подобие тачки. Прибил Митька к тачке ящик, на дно его одеяло постелил, под спину Николе подложил подушку — хочешь сиди, хочешь лежи, — наколотил сверху перекладину, чтобы брат не вывалился из ящика и чтобы, когда сидит, держаться было за что. Красота! На одном-то колесе куда вздумаешь, туда и проедешь: по дощечке через канаву, по змейкой выложенным кирпичам через лужу, по жёрдочке через грязь. Митька даже за грибами в лес ездил, и ничего, преодолевал колоды и кочки, пни и валежины, с пустыми руками домой не возвращался — полная корзина подберёзовиков да Красиков.
— Альберт, — не выдержал Славка снова, — может, мы и втроем справимся? Сколько же его можно ждать? Время упустим.
Алик вышел на столб солнечного света, и голова его накалилась медью.