Алик даже подпрыгнул от радости:
— Так это же верный признак, что и жемчужницы в этой реке живут. Раки и форель свидетельствуют о чистоте воды…
— Вода там чистая, — согласился Митька.
— Ну, вот, — уже потирал руки Алик.
— А жемчуга всё равно нет.
Алик возбуждённо выскочил на сноп солнечного света, и у него не только заиграли огнём волосы, но и порозовели, будто их обмакнули в красные учительские чернила, мочки ушей.
— Слышал ли ты, Дмитрий, о Марциальных водах в Карелии? — Он воздел правую руку к потолку.
— Так то в Карелии. Там, может, и не жемчуг, а золото добывают.
Алик пренебрежительно отмахнулся от него.
— Марциальные воды, — вразумляюще произнёс он, — это первый российский курорт, созданный ещё по инициативе Петра Первого. Царская знать лечила в Марциальных водах свои многочисленные недуги. И Пётр Первый этого курорта тоже не избегал…
Ну, Алика повело явно, как говорится, не в ту степь. Славку даже передёрнуло ознобом: всё испортит своим красноречием. Митьку надо фактами убеждать, а не болтовнёй. Какое отношение имеет жемчуг к царским недугам?
Но Алик, оказывается, знал, куда клонил разговор. Он подмигнул Славке и опять поднял руку вверх:
— А потом забыли о Марциальных водах совсем, запустили их, и к 1917 году мало кто даже помнил, что был такой знаменитый курорт. — Алик выдержал паузу, внимательно посмотрел на Славку, будто проверяя на нём впечатление от своих слов, и удачно подвёл историю к концу: — Когда вскоре после революции нарком здравоохранения Семашко поинтересовался, в каком состоянии находится курорт, ему ответили: «Такового не существует».
Алик ещё выше поднял руку, будто пронзая ею невидимого противника.
Митька переминался с ноги на ногу.
— Ну, всякое бывает, — сказал он.
— Бы-ы-вает! — торжествующе протянул Алик. — А теперь в Марциальных водах ежегодно лечится по пять тысяч человек! Это как прикажете понимать? Бы-ы-вает?
Он повернулся к столу, заваленному книгами и журналами. Но там уже, оставленный без внимания, хозяйничал Никола. Переворошив всё по-своему, он выбирал только то, что привлекало его рисунками.
— Вячеслав! — испуганно закричал Алик. — Он же всё уничтожит!
Славка подскочил к столу и, как на амбразуру, лёг грудью на Аликовы бумаги, недоумевая, впрочем, почему Алик обратил свой укор к нему, а не к Митьке. Никола всё-таки Митькин брат, и никто не договаривался со Славкой, что он будет следить за чужим ребёнком.
Митька за руку отдёрнул Николу от стола:
— Не безобразничай!
— А я заб-азничаю.
— Кому говорят, молчи! — прикрикнул Митька.
Он усадил брата на табуретку посреди пола и приказал:
— Смотри не слезай…
Никола сидел, не зная, зареветь ему иль сдержаться, обиженно моргал глазами. Ноги у него бултыхались, не доставая пола.
Алик ревниво осмотрел своё распотрошённое хозяйство и, обернувшись к Славке, капризно спросил:
— Вячеслав, где тут у меня эта статья?
Славка ошарашенно взирал на бумажный развал и молчал, не догадываясь, чего от него добивается Алик.
— Ага, вот! — наконец выцелил Алик цепким взглядом нужный ему журнал и облегчённо вздохнул: — Слава богу, не изорвал.
— Да он ничего не рвёт, — заступился за брата Митька. — Он у тебя разворошил только…
Алик, не скрывая своего ликования от того, что на столе всё в целости и сохранности, и не слушая Митькиных оправданий, побежал с журналом к буфету.
— Вот, Никола, тебе конфетка! — возвестил он, не умаляя радости и подбрасывая конфету, как мяч.
Никола хотел соскочить с табуретки, но, покосившись на хмурившегося брата, лишь учащённее бултыхнул ногами и протянул левую руку:
— Давай!
— Что значит «давай»? — Митька строго повысил голос.
— Дайте, пожалуйста, — поправился Никола, и конфета в нарядной золотистой обёртке легла ему на ладонь.
Алик опять приосанился:
— Так где у меня, Вячеслав, эта статья?
— А в руке держишь, — подсказал Славка.
— Ах, да… — Алик открыл журнал и лихорадочно заскользил пальцем по строчкам мелкого текста. — Так, так, так… Ага, слушайте: «В конце восемнадцатого века из Архангельской губернии…»
«Так мы-то не в Архангельской! — едва сдержал себя Славка, удивляясь, как же он в прошлые-то разы, когда Алик читал ему статью, не обратил на это внимания. — Ну, до чего же доверчивый, прямо спасу нет», — осудил он себя.
По каким-то необъяснимым законам Славкино состояние передалось Алику, он сделал остановку при чтении и, скользнув взглядом по Славкиному лицу, всё понял.