— Руки-то не болят?
Митька поднял голову, обвёл взглядом пригорок:
— А где кладоискатели наши?
Тишка деланно будничным голосом ответил:
— Да уж, наверное, жемчуг ловят.
Митька моментально вскочил:
— А чего же они одни-то?
— Наверно, думали, что мы с тобой спим.
Митька сграбастал Николу в охапку, усадил на шею и медленно, оступью, спустился с пригорка. Тишка увязался за ним.
Трава на лугу была Тишке до плеч, можно в прятки играть: спрячешься — и не найдёт никто. Да и сам-то выберешься из неё на простор только по примятому собою же следу.
Трава стояла нетронутой стеной. Она даже наполовину выпрямилась и там, где только что пробирались через неё Алик со Славкой.
Никола с Митькиных плеч закричал:
— Я их вижу, они купаются!
Алик со Славкой и в самом деле бегали по берегу в трусиках. Рубахи и штаны валялись комом на песчаной отмели.
Река была здесь бурлива, неширока. Дно просвечивало камешником. Камни кое-где выпирали из воды, и она кипела вокруг них ключами.
— Ну, много жемчугу-то? — не удержался, крикнул им Тишка.
Алик, возбуждённый, подбежал к Митьке.
— Должен быть! — запалённо выдохнул он. — Вот! Жемчужницы!
В руках у него чернели обгоревшими картофелинами продолговатые раковины.
— И в них — жемчуг? — не поверил Тишка.
Митька, ничего не сказав, спустился к воде, обмыл своё в потных подтёках лицо. Поманил осоловевшего от жары Николу и, несмотря на то что тот увёртывался и кричал, ополоснул ключевой водой и его.
— Славик, поищи-ка сухих валежин, — попросил он Славку. — Надо костёр развести.
Славка оглянулся на Алика, будто спрашивая у него, подтверждает ли он это распоряжение.
— Да, да, Вячеслав, — поддержал Митьку Алик. — Без костра нельзя.
Славик нехотя двинулся по песчаной отмели к возвышающимся над обрывом кустам и деревьям.
— Да ты на взлобок сбегай, где мы коляску оставили, — посоветовал Митька. — Там и топор, если нужно будет, возьмёшь.
— И здесь насобираю. — Славка, заплетаясь ногой за ногу, направился к обрыву, увидев издали обломки сучьев, выброшенные на берег течением.
— А я берёсты схожу надеру, — сказался Митька и, взяв за руку брата, нырнул в траву.
Алик проводил их беглым взглядом, высыпал раковины на песок.
— Ну, как? Впечатляют? — спросил он гордо у Тишки и не утерпел, две раковины взял всё же в руки. Они темнели овалами коричневых полос, похожих на годовые кольца у свежеспиленного дерева. — Здесь всё дно в перловицах! — возбуждённо возвестил Алик.
— В чём, в чём? — будто ослышался, переспросил Тишка.
— В перловицах. — Алик протянул ему раковины.
Так вон о какой перловой приманке говорил на повети Славка… Вон какими перловицами давятся в лугах коростели.
Разочарование Тишки не знало предела: этакого добра ловить не переловить и в Берёзовке. Зачем сюда-то было тащиться? Ведь стоило в Полежаеве спуститься к реке, закатать штаны, зайти по колено в воду — и греби эти перловицы на берег хоть лопатой. Они в Берёзовке всё дно изрыли бороздками. Смотришь на неё — вроде в землю вросла, створки, как рот, полуоткрыла и даже жабры расправила коричневой пиявкой. А в эту щель она выставляет ногу и передвигается по вязкому дну, оставляя за собой долго не замываемый водой след. Вообще-то раковины можно ловить и прямо с берега. Сорвёшь в траве длинный стебель мятлика и, как негнущуюся проволоку, нацелишь его раковине в полуоткрытые створки — она моментально сожмёт их, и тогда её, будто на крючке, тяни из воды, ни за что не сорвётся, сама себя к смерти приговорила. И уж потом, на берегу, сколько ни мочалишь зажатый конец мятлика, как его ни пытаешься расшатать — раковина его не отдаст. Оторвать по надкушенному месту можешь, а вытащить — нет. Открыть силой створки почти невозможно. Если только рядом с травиной вклинишь в сомкнутую щель перочинный ножик и тебе удастся развернуть лезвие поперёк пружиняще тугого зева перловицы, расклинить его, тогда ты увидишь жёлтую мясистую массу, напоминающую застывший студень, и с удивлением обнаружишь, что изнутри створки раковины покрыты переливающимся всеми цветами радуги перламутром. Уж не из него ли жемчуг-то делают?
Так нет, Алик показывал на журнальном рисунке горошины, а не перламутровую скорлупу. Значит, жемчужины в этих раковинах живут?
— Вот именно, Тишенька, в этих! — ликовал, как двухлетний ребёнок, Алик. — В этих самых, Тишенька, в этих…
Но чем отличались ракушки, утыкавшие илистое дно Берёзовки, от тех, что держал в своих руках сейчас Алик, Тишка не мог понять. Может, эти были чуть потемнее на вид, те, скорее, буро-зелёного цвета, а эти выкрасились под камни-голыши, которыми вымощено русло Керети.