В своих мечтах Тишка улетел высоко, с такой высоты и земли родной не увидишь.
— Тихон, ты за костром следишь? — строго спросил Алик, спустив его с облаков на берег Керети.
Тишка глянул под обрыв, а от костра одно лишь воспоминание осталось: всё нутро выгорело, белым пеплом, как шапкой, накрылось, а по краям головешки чадят. Он скатился кубарем под обрыв, ногой затолкал головешки на обманчиво замаскированный пеплом жар, и они вспыхнули свечками. Дров запасено было предостаточно: если экономно жечь, то до вечера протянешь.
Тишка выбрал из кучи те хворостины, что, на его взгляд, были посырее, положил в костёр. Их надольше хватит: пока обсохнут на огне, пока схватятся — время ж идёт.
Славка с Аликом уже примеривались к иве.
— На два метра сучок от воды, — настаивал один.
— Нет, больше, — не соглашался другой.
Ну, и эти из-за пустяка поссорятся.
— А вы верёвкой померяйте, — предложил Тишка.
Но зачем мерять? У Алика на плечах не пивной котёл, а голова. Он быстро сообразил, что не надо заранее ничего вымерять, надо всего-навсего закрепить в зазубринах доски концы верёвки, связанные узлами, и, взобравшись на жилистый отросток дерева, спустить качели к воде. Вяжи верёвку, незачем вымерять высоту.
— А подзорную трубу чем будешь крепить? — остудил Алика Славка. — Нельзя всю верёвку расходовать на качели.
— Да она у нас длинная, давай сразу обрубим.
Укоротили. Навязали на концах верёвки узлов, примерили к выдолбленным на доске зазубринам. Получалось превосходно: узлы, как гайки на болте, не давали верёвке выскальзывать из зазубрин.
На дерево полез Славка.
— Ты мне бросишь потом петлю…
Он вскарабкался на сучок, распластался на нём ящерицей и протянул руку вниз:
— Давай!
Алик бросал петлю неумело, как-то от земли, будто девчонка, и на первый раз, конечно, промазал. Тем более ива была сучковатая, просвет к Славке был не снизу, а над тянувшимся над обрывом разлапистым сучком.
— Ты через плечо бросай! — посоветовал Тишка.
— Яйца курицу не учат, — огрызнулся Алик и опять бросил петлю по-девчоночьи. Она, ударившись о заслонившие Славкину ладонь листья, упала под обрыв. — Ты мне под руку не каркай, — зло прищурился Алик.
Ну такие все стали нервные, что и слова не скажи. Тишка отошёл от Алика в сторону.
Алик бросил из-под низу ещё один раз. Потом попробовал через плечо — тоже не получилось, даже чуть не засадил петлю на суку.
Алик, уже кипя, как самовар, обернулся к Тишке:
— Советовать все умны… На! — Он протянул ему верёвку. — Если ты такой ловкий, кидай!
Тишка, робея, собрал верёвку в несколько кругов и, размахнувшись через плечо, послал её над развесистым сучком к Славке. Петля, не размотавшись даже полностью, примостилась на Славкиной спине. Славка, избоченившись, схватил её правой рукой.
— Ага, есть! — крикнул он радостно.
Алик, сжав зубы, ничего не сказал.
Теперь Славке не составляло особого труда подтянуть качели к суку и закрепить их.
— Давайте подвешивать трубу, — неунывающе предложил он.
Алик потирал руки. Оставалось совсем немного. Оставалось привязать трубу, вдеть в её полость расщеплённым концом длинную, будто удилище, палку, и промысел жемчуга объявляй открытым.
Славка закончил свою работу быстро, уселся на суку верхом, спустив вниз заскорузлые, тёмные пятки.
— Альберт, можно, я начну?
— Да вообще-то бы мне положено начинать, — торгуясь, возразил Алик.
Но Тишка уже по его интонации догадался, что он уступит. Вот только Славка выставит какой-нибудь, пусть самый пустячный, довод, и Алик сдастся.
— Альберт, но я же не на земле. Не надо на дерево лезть, время терять, — канючил Славка. — Мне только по канату спуститься — и всё.
— Ну хорошо, — согласился Алик. — Ты своим трудом заработал…
Славка с гиканьем спустился по верёвке к качелям.
— «Ура, мы ломим, гнутся шведы! — завопил он. — Ещё напор — и враг бежит!»
Он, ликуя, подтянулся на руках, потом перехватился ими почти до доски и побултыхал ногами в воде:
— Ух-х, х-хорошо…
Алик захохотал:
— Не трать вхолостую силы, ухарь-купец!
— Ничего! — кричал Славка. — Сил хватит. «В наших жилах кровь, а не водица, мы идём сквозь револьверный лай…»
Тишка где-то слыхал эти стихи, но не мог вспомнить где. Алик Макаров, что ли, на концерте в клубе читал? Вот память девичья, не то что у Алика, который про раковины-то прозу, а не стихи со второго чтения наизусть пересказал.