— Кто вернулся? — нетерпеливо спросил он.
Маргарита только подняла тонкую бровь и загадочно посмотрела на мужа. За нее ответила Катарина:
— Хью!
— Хью Вунэ? — широкая улыбка расплылась по лицу Бернара.
— Ну-ну! — пробасил он. — Если это, правда, то ему понадобилось времени не меньше, чем самому Иову, чтобы добраться сюда! Давайте же скорее откроем ворота и окажем помощь нашему старому другу.
— Нельзя терять времени, отец, — сказала Катарина, направляясь к выходу. — Теренс болен, а может быть, ранен.
— Болен? Как? Где он? — посыпались вопросы Бернара, но отвечать на них было уже некому — зал был пуст.
Катарина уже отворяла засовы на тяжелой дубовой двери донжона. Наконец засовы поддались, и она помчалась уже, было по каменным ступеням, как столкнулась с кем-то, поднимавшимся по лестнице. Мощные руки в кольчуге обхватили ее, и на мгновение голова ее пошла кругом от сладковатого запаха пота и еще какого-то особенного, мужского аромата, заставившего ее сердце сладко сжаться. Руки ее уперлись в стальную броню, казавшуюся сейчас ненадежной, эфемерной преградой между двумя телами.
Катарина подняла голову. Она увидела крест, алеющий на белом полотняном плаще, широкие плечи, жилистую шею с набухшими венами и, наконец, лицо. Какое-то мгновение она молча смотрела на него, всем естеством своим, впитывая, знакомые, и в то же время новые черты, щеки и подбородок, покрытые недельной щетиной, шрам на щеке, которого раньше не было, морщинки, тоненькими лучиками расходящиеся из уголков глаз и говорящие о годах, проведенных под палящим солнцем пустыни… и голубую глубину его глаз.
Он был тем же, но в то же время и другим. Сердце ее сразу же раскрылось навстречу ему — это был ее рыцарь, который исполнил свое обещание и вернулся, ее друг… это был Хью!
Улыбка озарила его усталое лицо:
— Привет, малышка.
— Вунэ! — прогрохотал из зала голос ее отца. Хью отвел глаза от девушки и отступил от нее. Три широких шага, и вот он уже перед Маргаритой и Бернаром. Опустившись на одно колено, рыцарь приложил руку в перчатке к груди и склонил голову в приветствии.
— Встаньте, мой друг! Нет нужды в церемониях, мы чертовски рады видеть вас живым и в добром здравии.
— Мы молились за вас, Хью, — тепло сказала Маргарита.
— Благодарю вас, моя госпожа. Воистину, я нуждался в том, чтобы кто-нибудь помолился за меня.
— Ну что же, — заключил Бернар, — Здесь вы вне досягаемости проклятых сарацинов.
— Далеко не всегда самая большая угроза исходила от них, — грустно покачал головой Хью.
— Однако, — обеспокоенно спросил Бернар, — что с вашим братом? Дочь говорит, что он болен.
Хью нахмурился и кивнул.
— Бернар, мне нужна ваша помощь. Теренс лежит на волокуше у подножия холма. Я пытался добраться до замка вместе с ним, но боль стала совершенно невыносимой, и я побоялся, что если сдвинуть его еще хоть на шаг — это убьет его.
Он почувствовал движение воздуха у себя за спиной и услышал голос Катарины.
— Мы немедленно отправимся за ним, — твердо сказала она. — Что с ним?
— Долго рассказывать, скажу только, что он ранен и рана загноилась. Он горит в лихорадке. — Хью повернулся к Маргарите. — Надо срочно послать кого-нибудь за ним.
— Мы сейчас же пошлем людей, чтобы принесли волокушу с вашим братом сюда. Ему нужно тепло и покой, слуги осторожно перенесут его на руках, а Катарина поедет с вами и даст ему настоя, чтобы умерить боль.
Хью взглянул на Катарину, удивленный, что мать не боится поручить столь ответственное дело такой молодой дочери, однако согласно кивнул.
— Возьми плащ, малышка, надо спешить. С каждой минутой Теренс все ближе к смерти.
Катарина помчалась за плащом, а Хью с Бернаром отправились во двор, чтобы отдать распоряжения. Там уже кипела работа, и к тому моменту, когда Катарина вернулась в плаще и с сумкой с травами и настоями, ее лошадь была уже готова. Они поскакали из замка в сопровождении десятка человек к тому месту, где лежал Теренс.
Катарина скакала рядом с Хью, думая в тот момент только о Теренсе и о том, как уменьшить его страдания. Надо обязательно перенести его в замок, как бы плох он ни был. Ей приходилось часто оказывать помощь крестьянам, поранившимся в поле, и она знала, что любая, самая незначительная рана может убить человека за несколько часов, если она заражена.
Кроны деревьев сомкнулись над ними, и они ехали в темноте, освещаемой лишь редкими бликами лунного света, кое-где проникающего сквозь листву. Дорога была черна, и, хотя у нескольких из всадников были в руках факелы, Катарина ничего не видела впереди, а вот Хью, казалось, не нуждался в освещении. Его конь шел ровным галопом, не обращая никакого внимания на темноту. Чтобы не упасть, Катарина старалась ехать прямо за ним, ей казалось, что они падают в черный, бездонный колодец, и она прилагала все силы, чтобы не отстать от Хью. Он заметил это и немного умерил шаг своего жеребца.