Двумя часами спустя она вышла из своей комнаты, готовая к ужину. Она с наслаждением вымылась, сменила платье и тунику на подходящие к этому случаю и одела серебристые башмачки. Вымытые и высушенные волосы она прихватила лентой на затылке, позволив им блестящими медными волнами спадать по спине. На лестнице она встретила Хью, который тоже был вымыт и выбрит. Он надел темно-красную тунику, серые штаны и такие же серые башмаки.
— Ты чудесно выглядишь сегодня, Катарина, — сказал он, подойдя к ней.
Она улыбнулась.
— Ванна всегда освежает меня. Боюсь, я все-таки не очень приспособлена для походной жизни.
— Неправда, — возразил он. — Ты прекрасная охотница и наездница, а путешествие — это всегда нелегкое дело. Часто приходится обходиться без многих вещей, к которым привык.
— Таких, к примеру, как еда, — сказала Катарина скорее себе, чем Хью, почуяв запах жареного мяса, доносящийся из зала.
Хью поднял бровь.
— Что ты сказала, я не расслышал?
— Ничего, — беззаботно ответила Катарина. — Пойдем, Хью. Посмотри, Жофрей уже за столом.
Хью посмотрел на почетный стол, стоящий на помосте. Жофрей Уинфри сидел по правую руку графа, чувствуя себя явно как дома, и с аппетитом уплетал огромный кусок мяса. Что-то во всей этой ситуации не нравилось Хью. Он не стал ничего говорить Катарине, но ему показалось странным, что их встретил часовой. К тому же если Жофрей так близко знаком с хозяином замка, почему же он не обнаружил этого до того момента, как они оказались в замке? А когда Уинфри заговорил с графом, то показался Хью совсем не похожим на того человека, которого он знал в Авиньоне и во время их поездки.
Хью подал Катарине руку, и они спустились по ступенькам. Он видел, как Жофрей взглянул на них и зашептал что-то на ухо графу. Граф бросил взгляд на Катарину и понимающе ухмыльнулся. Хью это совсем не понравилось. Пока они с Катариной шли к столу, граф успел снова обменяться с Жофреем каким-то замечанием.
— Как чудесно вы выглядите, моя дорогая, — процедил граф сквозь зубы. — Окажите мне честь, посидите со мной сегодняшним вечером. Нечасто мне приходится развлекать женщину такой красоты.
Катарина осторожно улыбнулась и хотела, было сесть по левую руку от хозяина, однако тот поднялся и уступил ей свое место. Все было проделано так ловко, что Хью не поверил своим глазам. Катарина сидела между графом и Жофреем Уинфри, а Хью вынужден был занять место по левую руку от хозяина, которое по традиции, безусловно, было почетным для знатного гостя.
— Чувствуйте себя, как дома, — любезно улыбнулся ему граф и обратил затем все свое внимание на Катарину.
Откинувшись на спинку стула, Хью наблюдал за игрой, которую эти двое затеяли с Катариной. С каждым новым блюдом граф пододвигался все ближе к девушке, так что она, в свою очередь, оказывалась все ближе к Жофрею Уинфри, который мог теперь вволю разглядывать ее обнаженную шею и округлые плечи. Хью отхлебнул вина. Оно показалось ему непривычно крепким.
Он выпрямился и постарался спокойно обдумать происходящее. Все нервы его были натянуты до предела в ожидании момента, когда граф с Жофреем начнут действовать. А в том, что это произойдет, он не сомневался ни на секунду. Все было тщательно подготовлено и отрепетировано. Что-то должно было произойти, и Хью беспокоился оттого, что не представлял, что это может быть. Он сидел и не спускал с них глаз, стараясь понять, что же задумали граф с Жофреем. Но что бы это ни было, они не приняли во внимание одно обстоятельство: они забыли про него!
На десерт был подан огромный пирог с засахаренными фруктами, а когда все было съедено, начали свое представление бродячие актеры и музыканты. Жофрей небрежно оперся рукой на спинку стула Катарины и что-то шептал ей на ухо. Хью осмотрел зал в поисках своих людей. Некоторые из них были заняты разговорами за кубками с вином, другие уже отправились отдыхать. Из дальнего угла сверкнула пара глаз. Аврил пристально смотрел на него.
Хью был уверен, что Аврил предан ему, однако он знал, что главной заботой мальчика была Катарина. На протяжении всего путешествия мальчик не спускал с нее глаз. Когда он видел, что с его госпожой все в порядке, он был спокоен, однако стоило ему почувствовать малейшую опасность, угрожающую ей, юный паж ощетинивался, как волчонок.