— Вы можете называть меня сестрой Марианной, Катарина.
Девушка устало кивнула в третий раз.
— Ну а теперь, — продолжала настоятельница, — я полагаю, вы хотели бы умыться и отдохнуть после столь долгого путешествия. Я скажу, чтобы принесли чан и теплую воду.
— Вы очень добры ко мне, сестра Марианна.
Катарине недолго пришлось оставаться в своей комнате одной. Почти сразу же после ухода настоятельницы в дверь раздался настойчивый стук. Катарина открыла дверь и увидела двух послушниц, пухленьких коротышек с румяными щеками, сверкающими синими глазами и белозубыми улыбками.
— Добрые вечер, госпожа, — проворковала одна из них, проходя мимо Катарины в комнату. — Простите за беспокойство, но преподобная Марианна…
— Наша благочестивая мать настоятельница, — продолжила вторая монахиня.
— Совершенно верно, — оборвала ее первая, — наша настоятельница, с которой, — она бросила на свою товарку взгляд, ясно говоривший: «Не вмешивайся!» — вы уже знакомы, попросила нас приготовить вам ванну.
— И еще кое-что, — опять вступила в разговор вторая.
— Да, еще кое-что… а о чем это она просила?
— О том, чтобы…
— А, потом, сначала ванна. Всему свое время, как сказано в Писании. После такого долгого путешествия самое главное — это вымыться.
— Тогда помоги мне, — позвала ее подруга.
— О да, конечно, Эдит, почему же ты сразу не позвала меня?
— Потому что ты болтала без перерыва, почему же еще?
— Ох, верно. Придется сегодня вечером прочитать вдвое больше молитв. Я такая болтушка!
— Полно, дорогая. Не стоит быть слишком строгой к себе. Не такой уж и великий грех ты совершила.
Катарина молча наблюдала, как та, которую называли Эдит, тяжело дыша и отдуваясь, втащила в комнату большой деревянный чан.
— К сожалению, это не медный, госпожа, но мы здесь, в аббатстве, не стремимся к удобствам. Главное — это спасение души.
— Конечно же, — согласилась Катарина. — Несколько дней я провела верхом или в палатке, а один раз, когда мне удалось принять ванну… — Катарина вздрогнула при воспоминании об этом. — Короче, я бы ни за что не променяла этот деревянный чан на тот, медный.
Обе монахини, оставив дела и сложив руки перед собой, приготовились слушать, глазки их заблестели от любопытства. Впрочем, увидев, что Катарина не собирается продолжать, они снова взялись за приготовления.
— Теперь вода, Жюли, — скомандовала сестра Эдит. — Мы должны принести ведра.
— Они в коридоре, дорогая.
— Тогда принеси их.
— Мне понадобится помощь, дорогая.
— Естественно, а для чего, по-твоему, я здесь? — заявила Эдит и продолжала, обращаясь к Катарине. — Раздевайтесь, дорогая.
Катарина сбросила тунику, платье и башмаки, а круглолицые монашки втащили в комнату по большому ведру с водой.
— Полезайте в чан, дорогая, не смущайтесь, — деловито распорядилась Эдит.
Сестры Жюли и Эдит позаботились обо всем, и Катарине не осталось другого выхода, как только повиноваться. Ей не пришлось отдохнуть и расслабиться в этот раз, так как сестры тут же деловито принялись за работу. Первое ведро было весьма бесцеремонно вылито на голову Катарины, после чего одна монахиня принялась тщательно мыть Катарину спереди, а вторая повторяла ту же процедуру со спины. Затем девушку снова окатили водой, и вымыли ее волосы. Когда мытье было закончено, у Катарины было ощущение, что ее не вымыли, а выстирали, причем прачки ей попались весьма усердные.
— Здесь у нас не носят красивой одежды, — заявила сестра Жюли, когда они вместе с Эдит насухо вытерли ее льняными полотенцами. — Сестра Марианна прислала вам удобные вещи.
Сестры тщательно расчесали ее волосы, не переставая болтать с такой скоростью, что Катарина подумала, что еще чуть-чуть, и у нее закружится голова.
— Мы так рады, что вы приехали к нам, дорогая. Я обожаю молодых дам, приезжающих к нам учиться, — тараторила сестра Жюли. — Вы чуть старше, чем те, что приезжают к нам обычно, но я думаю, это еще и лучше. Так чудесно увидеть новое лицо… и так романтично! Настоятельница сказала нам, что вы вскоре выходите замуж. За барона! Счастливица! Сама бы я не смогла нигде больше жить, кроме нашего любимого аббатства, где я могу посвятить все свое время Господу нашему, Иисусу Христу. Но если бы я была не я, то ничто бы не устроило меня в жизни больше, чем выйти замуж за барона. Ну вот, — с облегчением сказала она, заканчивая заплетать Катарине косы. — Так ваши волосы не будут слишком бросаться в глаза. Нам здесь подобает быть поскромнее, и Господь не оставит нас.