– Что это, Ив?
– Звезды, – прошептала она.
– Неправда, – усмехнулся он.
– Неправда, – подтвердила она, пожав плечами, и достала из сумки прозрачную склянку. – Я поймаю тебе звезду, принц, – шепнула она и бесшумно двинулась вдоль берега. Но вскоре вернулась. И в склянке теперь кружилось несколько крошечных звездочек. – Это подарок.
Она протянула ему сосуд, и только сейчас Китарэ разглядел, что там летают вовсе не звезды, а крошечные светящиеся жуки. Когда он взял банку в руки, то вдруг отчетливо понял, что еще никто и никогда не дарил ему таких подарков: не заказанных у лучших мастеров мира, не дорогих и роскошных, не холодных драгоценных побрякушек, а простых и искренних. Таких, что подарила эта маленькая чумазая девочка, сумевшая сделать его искусственную жизнь во дворце Мидорэ настоящей. На самом краю империи, в непролазных северных лесах, она подарила ему воспоминание.
Сон, которого никогда не было…
Я знала его еще с тех пор, когда не была знакома с собой. Он остался в моей жизни видением, шлейфом, сотканным из образов и ощущений, сном, который вел меня за руку всю мою сознательную жизнь. Я знала его с тех самых пор, когда меня еще не было в этом мире. Мое тело помнило, как он забрал огненную, жалящую боль. Но мое сознание стерло его образ из памяти, оставив лишь тихую летнюю ночь. Небо, на котором раскинулось великое множество ярчайших звезд. Мой сон – это темные воды лесного озера, что окутывают не просто обожженную кожу, в них тону я сама. VI кажется, что это великое счастье – погрузиться на дно и остаться в его глубинах навсегда. Мой сон – это крепкие руки, что уверенно держат мою голову и грудь на поверхности, даря возможность дышать. Это белое пламя, что то и дело возвращается, слизывая остатки плоти с костей…
Но я дышу. Я живу… Каким-то непостижимым образом я продолжаю держаться за этот мир, потому что вижу перед собой глаза, так похожие на спасительный лед. Молод его ясно-голубых глаз – это спасение. Там, на самом их дне, кружатся неведомые мне вихри, сотканные из силы, покоя и уверенности, что все непременно будет хорошо.
В какой-то момент я пытаюсь ухватиться за его промокшую насквозь рубашку, но мои руки дрожат и не слушаются. Я не могу согнуть пальцы. Я не могу произнести ни слова. Звезды кружатся над самой гладью лесного озера, бросая причудливые нежно-голубые блики на его прекрасное лицо.
Я боюсь даже представить, что осталось от меня, что он продолжает удерживать над гладью воды. Мочется попросить его отпустить… Но из моего горла доносится лишь невнятный хриплый сип.
– Никогда, – шепчет он тихо, но твердо.
Я молю об избавлении. Почему-то сквозь боль и ужас я уверена, что ничего уже в моей жизни не будет хорошо. Ничего и никогда. Исчезнет все. Исчезнет он. Исчезну я. Но кто такая я и кто такой он? Я не знаю.
– Не забывай, Ив, не забывай…
Просит он, а в его руках вдруг загорается удивительно яркая белоснежная звездочка. Ее сияние ослепляет. Оно пугает меня. Свет, огонь, боль… И эта крошечная звездочка вдруг превращается в каплю или, быть может, кристалл. Он соскальзывает с его пальцев, падая на мою обожженную грудь, и, мне кажется, с тех самых пор я окончательно перестаю существовать. И лишь шепот сквозь тихий шорох волн.
– Но ты забудешь… А совсем скоро забуду и я…
Глава 1
Ничего уже не будет. Осознание этой мысли приходит тяжело. Для того чтобы это понять, недостаточно погрустить у окна, глядя, как плачет дождь, стекая грузными каплями по прозрачной глади стекла. Это совсем не похоже на внезапное чувство одиночества в кругу, казалось бы, близких людей. Для того чтобы это прочувствовать, надо сгореть и возродиться вновь в теле, которое кажется чужим даже спустя годы. Отчаяние – это совсем не то, что описывают в книгах, когда героя разрывает от боли и тоски. Бывает и по-другому. Оно коварно. Незаметно блуждает в толпе незнакомых людей, укрывает тебя плотным одеялом, сотканным из глухой и непонятной тоски, каждую ночь баюкая в своих объятиях. И, засыпая, ты все еще чувствуешь, как кровоточит сердце.
Оно продолжает болеть, когда ты учишься заново ходить, когда в первый и последний раз смотришь на свое отражение в зеркале, когда незнакомые люди отводят взгляд, стоит тебе попытаться с ними заговорить. В один самый обычный день ты перестаешь это делать. Боль в теле уходит, и остаются лишь тлеющие угли там, где принято указывать на сердце.
Отчаяние бывает тихим и тягучим, оно осторожно заполняет каждую клеточку твоей души, и однажды ты просыпаешься посреди ночи, понимая, что тебе просто нечем дышать. Странные приступы, от которых невозможно избавиться. Порой кажется, что ты уже очень давно лежишь на дне лесного озера, его темные воды укрывают тебя от солнечных лучей, шума голосов, лепета птиц, шороха ветра. Ты лежишь в этой беспросветной глубине, но почему-то остаешься в сознании.