Все закончилось так стремительно, оборвавшись вместе с хриплым, полным надрыва выдохом огненного эвейя. Ив надсадно захрипел, закинул голову назад, его тело била мелкая дрожь, он вдруг начал как-то медленно оседать. Толком не осознавая, что происходит и что он делает, Китарэ бросился к нему, в последний миг подхватил у самого пола, не дав разбить голову о каменный пол. Связь разорвалась, и тут же вернулись пустота, одиночество, боль и вечный гнев, что не отступал ни на минуту. Он все еще ненавидел эвейя, что сейчас лежал у него на руках, но теперь знал самое главное, с чем ему придется смириться… Тот, один вид которого распаляет в нем настоящий пожар ненависти и презрения, кто будит в нем все, с чем он борется всю свою сознательную жизнь, теперь часть его будущего и настоящего.
Китарэ быстро поднялся, продолжая удерживать на руках чересчур легкое тело Ива, и направился к выходу, не дожидаясь ни друзей, ни комментариев Верховного.
– Китарэ… – Дилай дернулся было следом, но был тут же остановлен властным взмахом руки иса Тарона.
– Надо бы убраться, – бросил мужчина, как всегда с легкой улыбкой глядя на своих воспитанников. – Накровили, натоптали, протереть бы…
– Но Китарэ… – Ари попытался было сорваться с места, но тут же умолк под взглядом Верховного.
Все они были взволнованы тем, что теперь их круг замкнут, но радость сменялась тревогой. Никто не знал, как поведет себя наследник, оставшись наедине с Игнэ.
– Швабры там же. – Нисколько не тревожась, сведя руки за спиной, Верховный эвей медленным шагом направился к выходу из храма. – Долго не возитесь! Утренние молитвы никто не отменял, – бросил он, исчезая во мраке ночи.
– Может, все же догнать их? – встревоженно поинтересовался Норэ.
Никто из молодых эвейев не спешил выполнять поручение Верховного. Их куда больше заботило то, чем может закончиться эта ночь.
– Забыл? Пока не сделаем то, что велел Верховный, храм покинуть не сможем, – пробормотал Рэй-вон, отправляясь в сторону кладовой за шваброй.
– Хороший момент, наконец-то я его увидел по-настоящему, – чуть слышно прошептал Раиль, улыбнувшись уголками губ и задумчиво глядя на выход из храма.
Я стояла в центре зала, в котором когда-то стоял мой отец. На том же самом месте он стал частью Ожерелья императора, поклялся быть его другом, братом и опорой, а в итоге предал его. Я стояла на том же месте, где сотни эвейев до меня с честью и радостью принимали на себя обязательства перед миром, страной и тем, кто с этих самых пор становился для них намного больше, чем просто правитель. Сегодня здесь была я, Ивлин Игнэ, дочь предателя и братоубийцы, и чувствовала себя полной дурой, которая осмелилась осквернить своим присутствием это место. Необходимо было это просто пережить. Больше ничего.
Я чувствовала вибрации силы, исходившие от Верховного эвейя. Всем своим телом ощущала его зов и то, как из самых глубин моей души поднимает голову давно забытая сила. Я никогда не разговаривала с ней, не взывала к ней. Я поклялась похоронить ее, не дав и малейшего шанса на приход в этот мир. Должно быть, мое отражение за Полотном ненавидело меня так же сильно, как и я презирала себя за слабость и малодушие. Я смотрела прямо перед собой и далеко не сразу осознала, что все это время смотрю в глаза будущему императору. Слова, что произносил настоятель, пробуждали внутри меня пламя, заставляя ощущать его сперва как крошечный огненный пульсирующий шар где-то в самом центре грудной клетки. Но я продолжала смотреть в глаза Китарэ, и мне казалось, что его хрустальные голубые глаза точно остужают пламя внутри меня. Я боюсь не жара огня. Я боюсь самого пламени и ощущений, что исходят от него. Огонь для меня – это страдание, и, когда я чувствую его, ко мне приходят боль и мучительный страх, что мое тело горит заживо и совсем скоро от него не останется ничего, кроме горстки пепла. Но сейчас, несмотря на то что ощущение пробуждения огненной стихии захватывало клеточку за клеточкой моего тела, я видела перед собой глаза, которые забирали мою боль. Мне кажется, я видела их в своих снах. Что за наваждение?