Это мой мир. Мир, в котором я уже очень давно существую под толщей темной воды тихого озера, наполненного тоской и болью. Иногда, очень редко, меня касаются лучики скупого солнца. Я чувствую их. Эти мгновения кажутся мне сокровищами, что жизненно необходимо сохранить и спрятать. Чтобы однажды стылой зимней ночью я могла согреться, вспоминая их, или перестать задыхаться и справиться с темными кругами перед глазами, когда кажется, еще немного, и тьма просто раздавит меня. Иногда мне снится странный сон… Возможно, что это действительно обрывки прошлого, о коем я совсем не помню. В этих снах мне так больно, что я не могу осознанно смотреть на мир вокруг. Кажется, что всюду ненасытное пламя, оно слизывает своими языками мясо с моих костей. Я была бы рада закричать, но не могу сделать и вдоха. И все проходит с тихим голосом, что забирает боль, укутывая меня в странный кокон, сотканный из безмятежности и покоя. Он просит, чтобы я помнила, чтобы не смела забывать. Но я слышу в нем грусть и тоску и точно знаю: он не верит, что сохраню эти воспоминания. Мне хочется заверить его, что ни за что не забуду! Но я уже не помню, кто он… Кто же он? Лишь яркие звезды, что кружатся в небесной темноте… Вот, пожалуй, и все, что мне таки удалось запомнить. Жаль.
Блок. Удар. Разворот. Удар. Перекат. Очередной блок. Треск ломаемой палки. Ты совершенно не обращаешь на это внимания. Не имеет значения, даже если у тебя теперь вместо одного шеста два коротких.
Ты продолжаешь бой так, как если бы от этого зависела твоя жизнь. Лучшее лекарство от тоски – это боль, что выбьет из тебя остатки сил, которые нужны на то, чтобы жалеть себя. Каждый раз я дерусь так, как будто еще миг, и я перестану существовать. Неважно, тренировка это или всерьез, я всегда буду гореть. Пусть пламя и оставило мое тело, но не душу. Я никогда не смогу избавиться от этого.
– Бешеная, – шипит наставник, когда я под немыслимым углом ухожу от его удара, тут же разворачиваюсь и бью, не глядя ни куда, ни как это может ему навредить.
Я никогда не буду жалеть того, кто решил поднять на меня оружие. Ярость, что беспомощно тлеет в моем сердце, знает лишь единственный способ насытиться и уснуть – отдать всю себя без страха, без сожалений. И пусть он сильнее, а один его точный удар в солнечное сплетение выбивает воздух из моих легких, заставляя харкать кровью на едва выпавший снег, это не имеет значения. В следующий раз я стану лучше. Стану сильнее. Кровь будет не моей.
– Сумасшедшая девка, – прошипел он, протягивая мне руку, чтобы я могла подняться с колен, прекрасно понимая, что я ее не приму.
– Заживет. – Сплюнув кровь и проигнорировав его ладонь, заставила себя подняться на ноги. Ноги – моя слабая сторона. И неважно, что они покрыты шрамами. Хуже то, что тогда же были задеты и мышцы. Стоит перетрудить левую ногу, как ее начинает сводить.
– Будь ты парнем, какой бы эвей получился! – тяжело вздохнул Рэби. – То, что так давно надо дому Игнэ.
– Какая разница, какого я пола, – хмыкнула я, посмотрев в глаза наставнику. – В моем случае это не имеет значения, сам знаешь. Да и полноценным эвейем мне не стать, – фыркнула я, отбросив черные пряди за спину. – Еще? – изогнув бровь, поинтересовалась я, выразительно подкинув остатки шеста в руках.
– Нет уж, – отмахнулся Рэби, потирая ушибленную совершенно лысую голову, – и так рог с минуты на минуту вырастет, только второго мне не хватало. Да и госпожа велела, чтобы ты зашла к ней, как только минует час крысы. Так что не сегодня, – покачал он головой.
– Что, опять? – Тяжело вздохнув, я швырнула сломанную палку к стене и стала разглядывать собственные брюки. Стоит заскочить на кухню и почистить.
– Не о штанах бы переживала! У тебя губа разбита, – заметил Рэби так, будто это не он совсем недавно мне эту губу рассек.
Конечно, может показаться странным, что я вообще выдержала напор почти двухметрового мужчины больше и мощнее меня. Но Рэби – человек. А я хоть и бракованный, но эвей. Человек, в чьих венах течет кровь одного из двенадцати богов-драконов. Стало быть, я смогу быть куда сильнее его, особенно когда обрету силу крови и рода. Но не думаю, что в моем случае это возможно. Я не человек и не дракон – так, урод какой-то. Иногда я спрашиваю себя: кто я? Есть ли у меня ответ на этот вопрос? Не знаю. Я не знаю и не хочу знать себя. Моя ярость – вот все, что заставляет чувствовать себя живой, настоящей, полноценной. Больше у меня нет ничего. Наверное, однажды я умру, защищая остатки родовой крепости или в очередной войне империи. Так определенно будет лучше: для такой, как я, в этом хотя бы будет смысл. На остальное я не претендую.