— Я танцую.
Снова неодобрительное молчание. Он никогда не поощрял ее занятий балетом.
Его дочь не должна носить пачку и трико на людях.
Его дочь не должен касаться — пусть даже в танце — представитель противоположного пола.
А ее мать, такая непокорная и смелая, умерла.
Но именно мама, неисправимая бунтовщица, заставила Киру прекратить заниматься танцами.
Ты не должна сопротивляться отцу. Он не похож на нас. Он может сделать все, что угодно, если его спровоцировать…
После восьми лет ежедневных занятий в балетной школе, которые она обожала, ей пришлось отказаться от них.
— Я думал, ты бросила танцы, — медленно произнес Омар аль-Иссидри.
— Так я и сделала, — спокойно ответила Кира. Тогда это просто разбило ей сердце. — Мне нужно идти, — добавила она, твердо зная: что бы ни сказал сейчас отец, это не изменит ее решения. В Америке Кира нашла свой мир и уже не вернется на родину.
И дело было не в том, что Барака с ее причудливым смешением культур — берберской, бедуинской, арабской и европейской — не привлекала ее. Но там женщины до сих пор подчинялись мужчинам, они были изолированы и скрыты от всех, а Кира провела слишком много лет в Англии и Америке, чтобы избрать такой путь.
— Кира, ты не можешь быть настолько безответственной.
Девушка ясно ощутила, как они с отцом бесконечно далеки.
— Мне очень жаль, но я не могу пойти на брак без любви. Для меня это неприемлемо.
Повисло тяжелое молчание. Наконец Омар аль-Иссидри произнес:
— Двадцать четыре часа, Кира. Только это время я могу тебе дать.
— Нет.
— Я не прошу. Я тебе приказываю. Ты вернешься домой через двадцать четыре часа или я заставлю тебя это сделать, — произнес мужчина и повесил трубку.
Двигаясь как во сне, девушка собрала свои танцевальные принадлежности, взяла кошелек и направилась к машине. Выйти замуж за человека, которого она даже не знает?
Кира взяла мобильник и набрала номер отца.
— Я не могу поверить, что ты говорил серьезно, — произнесла она, как только он поднял трубку. — Неужели ты мне угрожаешь? Я столько лет не жила в Бараке, я уже семь лет не была…
— И все же ты — бараканка. И я был с тобой очень терпелив. Я разрешил тебе закончить обучение в Штатах, но теперь пришла пора вернуться домой.
— Барака — не мой дом! — она быстро затормозила, чтобы не врезаться в грузовик.
— Ты родилась в Атике и провела здесь детство.
— Да, до четырех лет. — Возможно, она и родилась в Атике, столице Бараки, где все здания выкрашены в белый цвет, а улицы узкие и изогнутые, но сама девушка была англичанкой, а не бараканкой. И все ее представления о родине были воспоминаниями гостя, приехавшего на каникулы.
Эти визиты нагоняли на нее ужас. С каждым годом прав становилось все меньше, а общение с людьми все короче. Отец поставил себе цель: сделать из нее идеальную бараканскую женщину — красивую, умелую и покорную.
— Я никогда не вернусь, — решительно произнесла девушка, медленно говоря по-английски и повторив это по-арабски. — Я бы скорее умерла, чем вернулась.
На один момент Омар аль-Иссидри замолчал, а потом произнес жестким и холодным тоном:
— Будь осторожней со своими желаниями.
И повесил трубку.
Омару аль-Иссидри не понравилось бы, чем занимается его дочь.
Шейх Кален Нури наблюдал, как красивые девушки, одетые в топики, обтягивающие крепкие груди, и короткие белые шорты, танцуют на стадионе.
Взгляд Калена скользил по рядам молодых женщин, не обращая на них ровным счетом никакого внимания. Его взгляд был прикован к брюнетке в последнем ряду. Кира аль-Иссидри. Дочь Омара.
Ее отец был в ярости, когда четыре года назад она из Англии переехала учиться в Штаты.
Интересно, что бы сделал Омар, если бы узнал, что его дочь выставляет напоказ свое тело перед шестидесятитысячной аудиторией?
Кира аль-Иссидри была в беде.
Еще немного — и ей станет плохо.
Но отнюдь не солнце тому причиной: она поняла, что никогда по-настоящему не знала своего отца. Если он действительно решит выполнить свое обещание, ей негде будет спрятаться, некуда бежать.
У ее отца было слишком много денег и слишком большие связи. Омар аль-Иссидри, правая рука султана, имел в своем распоряжении все ресурсы Бараки. И если он захочет, чтобы она вернулась домой, у нее не останется другого выхода.
Кира заставила себя сосредоточиться на привычных движениях танца, но угрожающий голос отца продолжал звенеть в ушах.
Кира подставила лицо солнцу и попыталась забыть об ужасном предчувствии, которое терзало ее.