— Мой талар.
— В первую очередь его! Это — самое главное! Брось его!
— Пастор Фогель, вы безбожник!
— С богом или без бога, главное, будь человеком. Будь актером, потому что у тебя больше таланта, чем у меня. Актер тоже достоин уважения, ибо он не ублажает своей плоти за счет чужих душ. Если у тебя самого не хватает смелости, давай чемодан мне.
— Оставьте меня в покое, Фогель! Вы с ума сошли!
— Это не важно. Давай сюда!
— Что вы хотите сделать?
— Сейчас ты увидишь! Внимание! Раз! — я поднимаю его вверх. Два! — я замахнулся. Три!.. Эх, дрянь! Зацепился за куст шиповника.
— Фогель, я оставлю вас одного. Я побегу в Грюнталь и созову людей. Вас надо немедленно отвезти в сумасшедший дом.
— Ах, вот куда ведет твой путь! Туда ты можешь идти и с этим тряпьем. Сейчас я тебе его достану.
— Оставьте, вы сломаете себе шею!
— Шея Хагена принадлежала ему самому. Зато его жена получила свободу и живет теперь хорошо. Для того, чтобы одному жилось хорошо, другому должно быть плохо.
— Оставьте! Я вас не пущу!
Было мгновение, одно только единственное мгновение, когда над пропастью между Рингсдорфом и Грюнталем можно было увидеть при лунном свете странную картину.
Человек, склонившись над обрывом, тянулся к ближнему колючему кусту, покрытому мелкими гроздьями желтых ягод. А другой, тоже наклонившись, пытался его удержать.
Затем первый пошатнулся, протянул назад руку и, точно стальными клещами, вцепился в шею своего спасителя.
Раздался протяжный вопль, похожий на звериный рев. Когда он затих, на краю пропасти уже никого не было.
Затем что-то с грохотом запрыгало по скалам от выступа к выступу. Это покатился вниз, к обрушившейся мельнице Хагена, камень.