Звонкий девичий голосок говорил кому-то за дверью:
— Передай ему, слышишь! Передай, что я так велела. — Девушка засмеялась. — И не забудь завтра захватить для меня ролики. — Голос ее слышался совсем близко. — Ну, пока.
Дверь отворилась, и в комнату вошла Елена. Под смуглой, как медовый пряник, кожей свежим румянцем играла молодая кровь, черные глаза продолжали искриться беззаботным смехом, с которым она только что распрощалась с подругой.
— Боже мой, полон дом людей! Добрый вечер, господа.
Миссис Энрикес неодобрительно поджала губы.
«Что за манера здороваться с гостями, — подумала она, сама не сознавая, что раздражается оттого, что завидует юному обаянию и беззаботности дочери. — Полон дом!»
Джо вскочил и с шутливой галантностью отвесил Елене низкий поклон.
— Мисс Энрикес!
— О, мистер Элиас! — в тон ему ответила Елена и протянула руку, словно для поцелуя, а сама старалась скрыть замешательство, охватившее ее при виде Андре.
— Здравствуйте, — сдержанно от смущения поздоровалась она с ним.
Несколько недель тому назад она встретилась с Андре на свадьбе у Эрики, сестры Джо. Несмотря на то что Елена была далека от того круга людей, к которому по своему рождению и воспитанию принадлежал Андре, он не мог не залюбоваться красивой девушкой, которую помнил совсем еще ребенком, когда она приходила к ним в дом с черного хода, чтобы отдать готовое платье или получить деньги. Теперь совершенно неожиданно для себя он увидел обворожительную смуглую красавицу в легком золотистого цвета платье и в маленькой шапочке на густых черных кудрях. Она только что кончила танцевать и с улыбкой старалась отдышаться. Когда она проходила мимо, Джо удержал ее за руку, но Елена, опасаясь, как бы ей не остаться на следующий танец без партнера, более подходящего ей по возрасту, чем Джо, сморщила носик и, отведя глаза в сторону, вырвала руку и убежала к подружкам.
— Вчера я видела Эрику, — сказала она теперь Джо, повернувшись к нему.
— Когда же я смогу попросить твоей руки? Я все еще надеюсь, — улыбаясь, ответил он.
— Зачем вам моя рука, такая грязная, ненадушенная? Разве вам такая нужна? Дядя Попи, как дела? — Елена небрежно чмокнула Попито в лысеющую макушку. Она еще не знала, что он потерял работу.
— Ты, кажется, напрашиваешься на комплимент? Хочешь, чтобы я сказал, что никакие недостатки не умалят твоей красоты? — продолжал Джо, состроив забавную гримасу; он словно сам подшучивал над собственной неудачей.
— Конечно, нет. Я сама это отлично знаю, — в тон ему ответила Елена, подзадориваемая присутствием Андре.
Она ушла в свою комнату.
Андре показалось, что свет в маленьком домике вдруг померк.
«Сколько свежести, сколько беззаботной юности приносит она с собой», — думал Попито, вспоминая юную фигурку племянницы и разглаживая огрубевшей рукой морщины на щеках.
«Так о чем это мы говорили? — думал Джо, пытаясь вспомнить разговор, который они вели до прихода Елены. — О чем-то скучном и неприятном... Ага, вспомнил! Но теперь это уже не имеет значения. Нет, она мне нравится все больше и больше. Странно, как жизнь может одновременно показать тебе такие разные свои стороны — юность и старость, Попито, мечтающий о куске хлеба, и я, жаждущий власти и любви этой юной девушки... А почему бы и нет? Почему я не могу мечтать о власти, о любви? Боже мой, когда чувствуешь, что ты сильнее, умнее других, что способен руководить ими, разве грешно стремиться к власти?.. Как печально, что она, сама того не желая, полностью завладела мною. А я?.. Я просто пугаю ее. Я не могу пробудить в ней ни капли нежности к себе...»
Разговор не клеился; всем сидящим в комнате захотелось немного помолчать.
Глава V
Платья для дочерей судьи Осборна должны были быть готовы к двадцать пятому августа, а пятнадцатого наступал срок уплаты за квартиру.
Как-то утром, несколько месяцев тому назад, в дверь протиснулся агент — толстый негр лет пятидесяти, и сразу же в маленьком домике миссис Энрикес стало тесно от его грузного, потного тела и громкого голоса. Приосанившись и важно выступая, словно индюк на птичьем дворе, он подкрутил усы и поздравил миссис Энрикес с «прекрасным и аппетитным видом». Побагровев от гнева, миссис Энрикес указала ему на дверь.
— Ну, ну, — испуганно и злобно пробормотал он. — Уж и пошутить нельзя.
И с тех пор он не упускал случая придраться к ней. Каждый раз, когда подходил срок уплаты за квартиру и Лия, приходящая служанка миссис Энрикес, относила ему четырнадцать долларов вместо положенных пятнадцати, он неизменно говорил: