Выбрать главу

— Долой волонтеров! Город наш! Чего вы боитесь! Долой их! — крикнул молодой индиец с ножом.

На певучем креольском наречии лейтенант предупредил толпу, что, если она приблизится, он будет стрелять.

Касси продолжала уговаривать людей.

— Ведь у вас ничего нет, кроме камней! И вы с камнями собираетесь пойти против винтовок! Идемте отсюда...

Сознание того, что они безоружны, что победа их будет временной и недолговечной, что еще недолго — и вооруженные пулеметами английские матросы расстреляют их всех, с одной стороны, удерживало от всяких действий тех, кто стоял впереди, с другой стороны, толкало на безрассудство тех, что были в задних рядах. Несколько человек побежали в переулок, чтобы ворваться в здание станции сзади.

— Все вы сукины дети! — крикнула вдруг какая-то женщина с отчаянным лицом, пробираясь вперед. С короткими и тугими косицами, торчащими вокруг головы, и налитыми кровью глазами, она показалась волонтерам дьяволицей из преисподней. Расталкивая всех, она кричала: — Сегодня утром они убили моего мужа в Пойнт-Фортине! — И изо всех сил, какие только нашлись у этой одержимой ненавистью женщины, она швырнула камнем в одного из волонтеров и потребовала у стоявших впереди, чтобы пропустили ее. Бросая камнями, толпа с криком ринулась вперед. Словно огромная лавина, она захватила и увлекла с собой и Камачо. Мимо уха португальца со свистом пролетела пуля, вдребезги разбив очки. Он слышал крики:

— Убийцы!.. О господи, они стреляют!..

Худощавый молодой индиец, зажав нож в зубах, ловко и быстро, как обезьяна, карабкался по телеграфному столбу. Лейтенант прицелился и выстрелил. Рванувшись вверх, индиец выронил нож, а затем упал и сам. Толпа бросилась врассыпную, оставляя на мостовой убитых и раненых. На тротуаре в луже крови лежал молодой индиец, пытавшийся перерезать телефонные провода.

Камачо, который всего лишь год назад призывал на митингах строить баррикады, который говорил: «Рано или поздно нам придется строить баррикады! И мы не дрогнем и не побежим, когда полиция направит на нас дула своих ружей!» — теперь в ужасе бежал от криков и свиста пуль, ожидая каждую минуту получить одну из них в спину. Почти ослепший без очков, он бежал до тех пор, пока не очутился у вокзала. Люди с удивлением смотрели на него.

— Вы ранены? — спросил кто-то. Только тогда Камачо увидел, что шея и плечо у него залиты кровью. С дрожащими руками, тяжело дыша, он вошел в ближайшую аптеку и попросил сделать ему перевязку. Пуля, раздробившая очки, срезала ему кусок уха... Через полчаса он уже сидел в поезде, мчавшемся в Порт-оф-Спейн.

Охваченная гневом и отчаянием, Касси бежала вместе со всеми. В переулке она остановилась и стала громко сзывать людей, стараясь собрать тех, кто еще остался. Барнетта нигде не было видно. Он был убит одним из первых, как только началась стрельба. Только часа через два Касси и другим товарищам удалось собрать людей и более или менее организованно направиться в гавань...

Большие группы бастующих и безработных бродили по улицам, пели калипсо, плясали, как во время карнавала, пугая белых, которые в своих автомобилях спешили поскорее уехать в пока еще спокойный Порт-оф-Спейн.

В тот же вечер губернатор радировал на Бермуды и попросил прислать второй крейсер.

Глава LVIII

Мусорщики в Порт-оф-Спейне до сих пор не получили прибавки к заработной плате. Субботние события в Файзабаде, казавшиеся невероятными слухи о том, что в понедельник к вечеру бастующие полностью овладели Сан-Фернандо, городом с тридцатитысячным населением, — все это будоражило их, как и всех рабочих острова, и они тоже стали угрожать забастовкой.

В понедельник вечером в Порт-оф-Спейне состоялось заседание Городского совета. В Вудфордском парке, перед ратушей, Француз, почти полностью сагитировавший портовых рабочих на поддержку забастовки, обратился с речью к подметальщикам улиц и безработным. Полицейских не было видно, и ему никто не мог помешать. Вооруженные волонтеры охраняли электростанцию, телефон, телеграф, центральное здание пожарной охраны и здание правительства.

Около четырех часов вечера в автомобиле, который он подарил матери, к ратуше подъехал Джо Элиас. С десяток индийцев тотчас же обступили его. Они попросили походатайствовать за них перед Советом.

— Я полностью сочувствую вам, — ответил Джо, выходя из машины, и вынул толстую сигару изо рта. — Полностью. Что поделаешь, вопрос задерживается в правительстве...

— Мистер Элиас, людям нужны деньги. Они требуют, чтобы Совет платил им на сорок два цента больше. Прежнее их требование повысить жалованье на десять центов уже не имеет значения. Люди будут бастовать, если вопрос не решится завтра же.