— Этот старый болван опять...
Тогда он поднимался и говорил:
— Пошли в мою комнату, там нам никто не помешает.
Все в Лемэтре раздражало завистливого Винчестера. Он стал попросту ненавидеть его. Его рост и физическая сила, его сильный энергичный голос, уверенность, с которой он решал вопросы, умение защищать свою точку зрения в спорах, повелительный тон, каким он говорил, словно считал каждое свое слово законом, — все это наполняло сердце Винчестера завистью и злобой. Он чувствовал, что перестал быть хозяином в собственном доме. Эти посторонние люди пугали его, они нарушили привычный покой и угрожали его, Винчестера, безопасности, устроив в его доме гнездо заговорщиков.
В пятницу из шести тысяч бастующих в Пуэнт-а-Пьер часть вышла на работу. Сначала это были единицы, а потом число их быстро возросло. Руководители выходили из себя и были растеряны. В субботу вечером двое из них пришли к Лемэтру. Хотя он разговаривал с ними в своей комнате, голос его разносился по всему дому.
— Вы должны смотреть на это вот с какой стороны, — говорил он, загибая палец левой руки. — Забастовка в Пуэнт-а-Пьер была объявлена без подготовки. Не было забастовочного комитета, люди не были морально подготовлены к борьбе. Все произошло стихийно. И мы не можем требовать от них большего, чем они уже сделали. Они бастовали целую неделю. Это великолепно! А ведь раньше они даже не знали, что такое забастовка. Они возвращаются к работе не потому, что больше не верят в забастовку. Голод заставляет их. И мы должны быть готовы к тому, что то же случится в Пойнт-Фортине и Файзабаде. Рабочие Файзабада начали забастовку организованно, но никто из нас не ожидал расстрелов. Они все изменили. Товарищи, мы должны трезво оценить обстановку: если в ближайшие дни все рабочие в Пуэнт-а-Пьер вернутся к работе, за ними последуют рабочие Пойнт-Фортина. Наши люди будут держаться дольше всех, но и этому придет конец. Они продержатся не больше трех недель. Голод, голод — вот что! Кто будет кормить их? — Он умолк и посмотрел на мрачные лица товарищей. — Вовремя понять, что ты побежден, так же важно, как вовремя решиться на борьбу. Мы должны быть готовы сказать нашим людям, что придется вернуться на работу, — не сейчас, у нас еще есть надежда. Но они сами захотят вернуться на работу, как только это сделают рабочие Пойнт-Фортина. — Он снова сделал паузу, но все молчали. — Мы потеряли наших лучших товарищей, — продолжал он. — И кое-кому может показаться, что мы все потеряли. Но мы не должны быть пораженцами. Рабочие приобрели ценный опыт в этой открытой борьбе. В будущем они еще успешнее используют оружие забастовок. Мы все здесь настроены по-боевому. Надо поддерживать это настроение и у рабочих. Опасность в том, что королевская комиссия может посоветовать создать профсоюзы, а нефтепромышленники постараются превратить их в хозяйские профсоюзы. Мы чертовски много перенесли, товарищи, но мы сделали шаг вперед. Ничто уже не сможет остановить колониальных рабочих! — воскликнул он, хлопнув кулаком по ладони. — Каждая капля нашей крови, пролитая по вине хозяев, только ускорит их собственную гибель. Борьба будет долгой, может, на нее не хватит нашей жизни, но отчаиваться — значит отступить перед врагом, навсегда оставить ярмо на своей шее, обречь на рабство наших детей. Надо глядеть вперед, дальше сегодняшнего дня. Говорю вам, я уже вижу будущее — прекрасное, победоносное завершение борьбы рабочего класса!
Оба его собеседника с надеждой и гордостью смотрели на него. Один из них, худой, с длинным лицом, тот самый, что однажды высмеял на собрании Джо Элиаса за предложение повременить с забастовкой, хлопнул Лемэтра по плечу.
— Ты прав, товарищ! Мы, всеми презираемые вест-индийцы, в один прекрасный день станем хозяевами этого острова. Этим белым негодяям придется или считаться с нами, или убираться восвояси!
— Но не думайте, что этот день придет сам собой, — сказал Лемэтр. — Мы должны быть готовы к любым жертвам. Это война — они хотят пушками остановить ход истории.
Все это время Винчестер беспокойно ходил из кухни в гостиную и обратно, садился в кресло-качалку, где на спинке лежала засаленная салфетка, и вполголоса презрительно повторял слова Лемэтра:
— Пусть возвращаются на работу! Наконец-то сообразил. А что раньше думал? Тоже мне вожак! Да вожак ли ты? Этих глупцов ты еще можешь провести, но только не меня. Кто виноват в убийствах? «Отчаиваться — значит отступить перед врагом». Значит, ты опять хочешь беспорядков? «Победоносное завершение борьбы», — Винчестер громко и злобно рассмеялся. — Полоумный, — пробормотал он.