Джекоб сам не раз говорил ему:
— Печеные плоды хлебного дерева, мистер Луна, да кусочек соленой рыбки! До чего же они вкусны, когда есть нечего!
Теперь под этим зеленым, усыпанным плодами деревом трое голопузых ребятишек играли в камешки.
Джекоб не был женат, но он и женщина, ставшая его подругой, прожили, как муж и жена, тринадцать лет. Открыв дверь и увидев на пороге Попито, женщина смутилась и кликнула Джекоба. Грузчик радостно приветствовал Попито, по обыкновению не глядя гостю в глаза. Когда женщина снова появилась на пороге, теперь уже с ведром в руках, и поспешно засеменила в ту часть двора, где находилась общая уборная, Попито понял причину ее смущения.
— Ну, Джекоб, как дела? — спросил он.
— Гораздо лучше, — ответил Джекоб. — Правда, еще слаб, но не так уж плох. Хочу завтра выйти на работу. А как вы, мистер Луна, еще ничего не нашли?.. Ай-я-яй! Плохи теперь дела. Сколько людей ходит без работы. Я просто боюсь лишних пять минут засидеться дома. Правда, мистер Доллард — хороший человек, вы ведь знаете. Другой на его месте удержал бы с меня за болезнь, но он не сделает этого. Очень жаль, что вы все еще ничего не нашли, мистер Луна. Эх-хе-хе!
— Что ж поделаешь, приятель... Как жена, детишки?
— Все ничего, все ничего, только вот простуда их одолела.
Мысль о том, что и ему, может быть, в один прекрасный день придется жить в таких бараках, побудила Попито спросить у Джекоба:
— Как ты можешь поддерживать Буассона? Ведь это ему принадлежат бараки, в которых ты живешь?
— Я? Я поддерживаю Буассона?! Только не я... — Джекоб неискренне рассмеялся и отвел взгляд в сторону. — Я поддерживаю только самого себя, приятель.
— Ты должен поддерживать Лемэтра.
— Лемэтра, с его профсоюзами! Вы думаете, мистер Луна, ему удастся чего-нибудь добиться на Тринидаде? Куда там! Мы, креолы, слишком любим драться друг с другом...
— Ну уж, в самом деле!.. Эх, господи, жизнь не легка для многих из нас, Джекоб, дружище. Кое-кто говорит, что на это воля божья, что и на том свете, в аду, нам предстоит страдать. Но, скажу тебе, если жизнь в аду еще почище этой, тогда дела наши совсем плохи, да...
— Нет, эдак не пойдет! Умер, так уж умер. Зачем же еще страдать? Нет, хватит.
Они какое-то время помолчали. Попито вздохнул.
— Мне пора, Джекоб. Я еще загляну к тебе, слышишь? Держись за работу, парень. Хлебное дерево не сможет прокормить вас круглый год.
— Что правда, то правда, мистер Луна! — ответил Джекоб и на этот раз рассмеялся от всей души. — Не унывайте, вы обязательно найдете работу.
Попито вышел на улицу.
За два квартала отсюда, на Чарлотт-стрит, творилось нечто необычайное. Толпа безработных, покинув бараки и трущобы, двигалась по улице по направлению к гавани. Демонстранты приглашали всех присоединиться к ним и идти к губернатору. У многих в руках были плакаты: «Рабочие, вам нужен хлеб, идите с нами!», «Боритесь против капиталистов! Ваша сила в единстве!», «Требуйте права на труд!», «Мы идем к губернатору!».
— Эх, детка! Словно Сухая река в половодье, — заметила молодая индианка подруге. В носу у нее было кольцо, на голове она держала поднос с протухшей рыбой. Она остановилась в нерешительности у края тротуара, не зная, пугаться ей этой толпы или восхищаться молчаливым гневом и решимостью, что толкали этих людей вперед.
Реку прозвали Сухой, потому что в сезон, когда нет дождей, русло ее совсем пересыхает. Но когда начинаются дожди, потоки воды обрушиваются с гор, окружающих город, и бурлящая темно-коричневая вода заполняет реку до самых берегов. Тогда все, что привыкло к долгому молчанию мертвой реки, сметается прочь. Деревья, пустые ящики, домашняя птица, козы — все беспомощно барахтается и кружится в ее бурном водовороте.