Оливье приблизился к Колетт, и она покорно подняла руки, чтобы он мог снять с ее рубашку. Каждый раз, когда он случайно касался ее кожи, Колетт вздрагивала, словно от удара током. Наконец с переодеванием было покончено.
– Можем отправляться. – На лбу Оливье выступило несколько капелек пота, как после тяжелой многочасовой операции.
– Расскажи сначала, как управлять моей сказочной каретой.
– Все очень просто. Положи руки на подлокотники. Вот так… – Оливье опустился перед ней на корточки. Его волосы растрепались. Он стал чем-то напоминать коккер-спаниеля с добрыми, все понимающими глазами.
Он провел ладонью по ее руке. Пальцы дрожали.
Чтобы избавиться от неловкости, Оливье поднялся и, откашлявшись, произнес тоном профессионального гида-экскурсовода:
– Сначала отправимся в парк Жоржа Брассенса. Подышим свежим воздухом… Затем я хочу сводить тебя в винные погреба. Их совсем недавно обустроили заново.
– В винные погреба? Звучит заманчиво. Разве мне можно пить алкоголь?
– В малых количествах красное вино обладает целебными свойствами, – нравоучительно заметил Оливье. – Я научу тебя дегустации. Ты можешь его даже не пить, а выплюнуть, как делают профессиональные дегустаторы.
– Ну уж нет! – рассмеялась Колетт. – Бедняги.
– Они бы не доползали до дома после рабочей смены, если бы выпивали хотя бы по глотку каждого вина. В день им приходится пробовать по двадцать марок.
– Откуда такие познания?
– Я родился в Бордо. Мой прадед и дед были виноделами, отец и оба младших брата продолжают семейные традиции. – По лицу Оливье промелькнула тень.
– Значит, ты что-то вроде отщепенца, бунтаря?
Он пожал плечами.
– Что-то вроде того. Предпочел виноделию медицину. Отец до сих пор обижается и не желает меня знать.
– Мне жаль, – вздохнула Колетт.
– С тех пор как я покинул родной дом, прошло много лет. Раны затянулись.
Колетт подняла на него глаза и погладила по руке. Должно быть, Оливье очень несчастен вдали от родного дома.
– Я не жалуюсь, – словно угадав ее мысли, нарочито бодро продолжил Оливье. – Рядом со мной теперь Николь.
– Николь?
– Да, моя сестра. Она приехала в Париж учиться. Слава богу, семейные традиции и условности не так строги к женщинам. Ну да ладно, мы заболтались.
Оливье осторожно отворил дверь и выкатил кресло с Колетт в коридор.
– Сегодня чудесный день. – Колетт подняла лицо к солнцу и зажмурилась от ярких лучей.
– А ты хотела проспать его в больничной палате, – с легким укором заметил Оливье.
Они остановились напротив небольшого пруда, по зеркальной поверхности которого плавали, словно скользили, два белоснежных лебедя.
– Ты знаешь, что лебеди – символ любви и верности? – неожиданно спросила Колетт.
– Почему?
– Они никогда не меняют партнеров. Когда умирает один из них, второй взлетает на высокую скалу и бросается вниз, сложив крылья. Посмотри, как они кружатся вокруг друг друга…
Оливье опустил на плечи Колетт руки и слегка помассировал.
– Кроме того, они прекрасны… как ты… – добавил он.
Колетт закрыла глаза, пытаясь удержать слезы счастья и боли, душившие ее.
– Оливье…
– Да? – Хрипотца придала его голосу еще больше мужественности и сексуальности.
Колетт испугалась собственных мыслей и желаний. Пытаясь от них спастись, она предложила:
– Давай отправимся в погреба. Не терпится получить от тебя урок дегустации.
Оливье разочарованно вздохнул. Его пальцы напряглись. Колетт почувствовала минутную боль в мышцах, но она тут же отступила… вместе с Оливье.
– Хорошо. Придется немного пройтись.
Колетт плотно сжала губы, но тут же взяла себя в руки. Зачем каждый раз показывать Оливье свою слабость и беспомощность? В конце концов, у нее есть чудо-коляска. Достаточно лишь чуть сильнее надавить на кнопочку, и Оливье за ней не угонится.
– В винных погребах, в которые мы сейчас отправляемся, собраны бордоские и бургунд-ские вина.
– Честно говоря, я вряд ли их отличу, – созналась Колетт.
– Глупости. Даже ребенок в состоянии почувствовать разницу, – возразил Оливье.
Колетт рассмеялась.
– Только если этот ребенок родился и вырос в семье виноделов.
– У каждого шато – неповторимый вкус, свой букет и свое лицо, если можно так выразиться. Даже если несколько замков расположены по соседству и используют один и тот же сорт винограда – вина получаются разными. Ведь у разных шато свои секреты, которые передаются из поколения в поколение на протяжении веков.
– Теперь я понимаю гнев твоего отца, – серьезно сказала Колетт.
– Да. С раннего детства вместо сказок мне и моим братьям на ночь рассказывали секреты изготовления вина. Вместо принцев и принцесс действующими лицами историй были пробки и бутылки. Ты знаешь, ведь вино похоже на человека. Оно тоже переживает несколько периодов: детство, юность, зрелость и старость. Важно поймать момент, когда вино достигло своего расцвета. Когда оно стареет, начинает киснуть и постепенно умирает.
Колетт с любопытством посмотрела на спутника. Оливье походил на поэта, с вдохновением читающего лирические стихи.
– Ты говоришь о том, что принято называть выдержкой? – Колетт с трудом поддерживала беседу. В сущности, она знала о вине только то, что оно красного или прозрачно-желтого цвета и если его слишком много выпить за ужином, то наутро будет болеть голова.
– Да. Хотя гораздо важнее для хорошего вина не то, сколько лет бутылка пролежала в темном погребе, а то, сколько солнечных и дождливых дней было в тот год, когда собрали виноград. Исправить ошибку природы не сможет даже самый опытный винодел. Поэтому климатическая карта последних двадцати лет – обязательная принадлежность каждого солидного ресторана или винного магазина. Кстати, мы почти на месте.
Они приблизились к кованым воротам, табличка на которых гласила «Винные погреба де Берси».
– Боюсь, тебе придется ненадолго расстаться с троном, – заметил Оливье, когда они подошли к круто идущим вниз ступенькам.
Колетт снова оказалась на руках Оливье.
– Ты меня избалуешь, – пошутила она. – Меня раньше никогда не носили на руках. А тут… второй раз за день.
– Привыкай, моя принцесса. Я готов носить тебя на руках до конца своей жизни.
Колетт кокетливо посмотрела на Оливье. Нет, она и не думала ему верить! Оливье Лоран всего лишь заигрывает с ней. Обычные уловки ловеласа. Возможно, ему наскучили длинноногие красотки и потянуло на экзотику?! Колетт поёжилась от неприятных мыслей. Ей нельзя влюбляться в Оливье. У них нет никакого будущего. У нее вообще нет будущего, в котором найдется место мужчине. Тем более такому привлекательному, как Оливье Лоран.
Она инвалид. Пора свыкнуться с этой мыслью и не грезить о несбыточном. Разве ей нужна жалость? Муж-сиделка?..
– Колетт, с тобой все в порядке?
– Да-да. Я просто задумалась.
– Надеюсь, обо мне?
Оливье медленно спускался по ступенькам. Лестница была плохо освещена, и Колетт испугалась, что если он оступится и упадет, то она не сможет ничем ему помочь. Она даже не сможет самостоятельно подняться на ноги.
Однако уже через пару мгновений они оказались в светлом и неожиданно просторном помещении. Вдоль стен располагались полки, заполненные пыльными бутылками. Одни стояли, другие лежали на боку, красуясь пробками… Колетт охнула от восхищения.
– Никогда не видела столько вина? – усмехнулся Оливье. Похоже, его позабавила ее детская непосредственность. – Куда желаете сесть, мадмуазель?
– Давай вон за тот столик в углу, – предложила Колетт.
– Как прикажешь. – Оливье направился к указанному столику.
Будто из-под пола перед ними выросла коренастая фигура мужчины средних лет. На нем был белоснежный фартук.