Смелая, почти безумная мысль неожиданно завладела воображением Колетт настолько, что она едва не выпалила «да!». Какое безумство! Поехать вместе со старым приятелем, давно и безнадежно влюбленным в нее, в другую страну, работать и жить вместе с ним… А что ее удерживает здесь, в Париже? Почему бы ей и впрямь не сорваться с якоря и не броситься в бушующее житейское море вместе с Луи? Пусть Жан-Пьер и Оливье останутся в ее прошлом.
Однако Колетт сама же испугалась этих мыслей. Разве она сможет вот так запросто бросить все дела в Париже? Перевести дизайн-студию в Лондон? А как же Мадлен и Натали? Колетт поняла, что пытается обмануть саму себя. Все вышеперечисленное имело для нее сейчас куда меньше значения, чем один-единственный взгляд Оливье Лорана. Взгляд, полный любви и нежности. Взгляд, без которого она не мыслила свою жизнь.
– Давай же, Колетт, решайся, – подначивал Луи, заметивший ее колебания. – Мы найдем тебе лучшего врача. Я помогу с работой на первых порах. Увидишь, насколько больше возможностей откроет для тебя Лондон.
Колетт вздохнула.
– Нет, Луи, прости, но я не могу.
– Брось! Не говори, что до сих пор сохнешь по своему Жан-Пьеру.
– Нет. Он для меня остался в прошлом. По большому счету я и не любила его никогда, – призналась Колетт.
– Тогда что тебя останавливает? Обещаю, что не стану тебя торопить. Я ждал тебя так долго, что смогу подождать и еще.
Сердце Колетт болезненно сжалось. Нет, она не может поступить с Луи нечестно, а любой компромисс с собственной совестью будет неизменно означать предательство дружбы. Луи заслужил куда больше, чем она могла ему предложить.
– Луи, я не все тебе рассказала, – начала Колетт.
И она рассказала Луи все. Ничего не утаила и не приукрасила. Рассказала о том, как ее поразила красота и мужественность Оливье, когда она впервые увидела его. О том, какую чудесную прогулку он ей устроил… как научил дегустировать вино… подарил в знак любви жемчужину… Как они были близки и счастливы вдвоем. Луи слушал ее не перебивая, внимательно всматриваясь в меняющиеся с каждой фразой черты лица.
Вот уже от былой улыбки Колетт не осталось и следа. Брови сдвинулись, глаза потускнели. Она могла ничего не говорить больше – Луи уже понял, что дальше разразилась буря.
– Потом я узнала, что Оливье обманывал меня с первого дня. Он был со мной из-за идиотской жалости и чувства вины. Возомнил себя мучеником, а меня – крестом.
– Вы расстались?
– Да. Неделю назад.
– Я понял, что ты чего-то недоговаривала, – после минутной паузы ответил Луи. – Ты сказала, что несколько месяцев одна, но я чувствовал, что твое сердце не свободно, а на душе – камень.
– Тогда почему ты сразу не спросил?
– Хотел, чтобы ты рассказала мне сама. Ты должна была созреть для признания. И я благодарен, что это произошло так быстро.
– О, Луи, я тебя обожаю! – Колетт обняла его и нежно поцеловала в щеку. – Ну почему, почему ты не приехал чуточку раньше?
– Видимо, мне на роду написано опаздывать.
– Я бы отдала все на свете, чтобы повернуть время вспять.
Луи пожал плечами.
– Вряд ли бы это что-то изменило. Не будем обманывать сами себя. Ты ведь и раньше не отвечала на мои чувства.
– Мы были слишком молоды…
– Колетт, ты всегда относилась ко мне, как к влюбленному мальчишке, желторотому юнцу, романтику, отставшему от своего века. Признайся, ты ведь никогда не воспринимала мою влюбленность всерьез.
– Прости, – смущенно опустив ресницы, сказала она.
– Мое приглашение остается в силе. Я буду в Париже еще неделю. – Луи протянул ей визитную карточку. – Здесь указан мой лондонский адрес. Я всегда жду тебя. Когда ты наконец решишься…
– Луи…
– Тсс. – Он прижал к ее губам палец. – Ничего не говори. Возможно, ты еще передумаешь.
– Я ведь не могу обещать.
– А я и не требую от тебя никаких обещаний. Просто сохрани карточку на всякий случай… и помни о том, что в далеком туманном Лондоне тебя ждет верный и преданный Луи Ларсен – последний мечтатель эпохи.
10
– Доктор Лоран? Чем обязан? – Представительный мужчина с ярко выраженным брюшком откинулся на спинку громоздкого кресла.
– Мсье Буве, место ведущего хирурга в Гренобле еще свободно?
Хозяин кабинета выразительно приподнял брови.
– Вы ведь утверждали, что ни за что не оставите Париж, доктор Лоран.
– Я передумал, – твердо ответил Оливье.
– Что ж… Нужно позвонить, уточнить детали. Возможно, вас не устроит зарплата. Конечно, это очень почетная должность, которая способна потешить самолюбие любого медика, но не забывайте и об ответственности, доктор Лоран.
– Спасибо за предупреждение, мсье Буве, – холодно ответил Оливье. – Для меня сейчас не так важны деньги…
– Не говорите того, о чем вскоре можете пожалеть, – со снисходительной улыбкой заметил мсье Буве. – Мы все-таки постараемся выбить для вас приличный заработок. – Он поднял телефонную трубку и по памяти набрал номер.
Оливье скромно присел на край одного из стоявших вдоль стен кабинета патрона стульев.
Решение покинуть Париж, а следовательно, Колетт, далось ему с большим трудом. Однако теперь он твердо решил посвятить себя медицине, точнее сделать карьеру блестящего хирурга. Пусть для этого и придется перебраться на другой конец Франции, в Гренобль. Впрочем, он обожает горы, мечтает побывать в Швейцарии – в общем и целом поездка представлялась ему в радужных красках. Вернее, Оливье пытался убедить себя в том, что поступает верно, а не идет наперекор собственным чувствам и желаниям.
Колетт отказалась от него.
Как от врача. И как от мужчины.
– Алло! – проревел в трубку мсье Буве. – Да-да! Я вас слышу превосходно. Как ваше здоровье, мсье Шатрон? Кхе-кхе… Да, мы не молодеем… Послушайте, дружище, местечко хирурга в вашей клинике все еще вакантно? – Мсье Буве внимательно слушал собеседника, периодически улыбаясь или сдвигая брови. – О-ля-ля! – наконец воскликнул он. – Сейчас действительно сложно найти толкового медика. Не каждому можно доверить скальпель… кхе-кхе… Так вот, дражайший мсье Шатрон, у меня есть отличная кандидатура. Его зовут Оливье Лоран. Да-да, не беспокойтесь… конечно, я все понимаю… гарантирую. – Мсье Буве положил телефонную трубку и одарил Оливье торжествующе-высокомерным взглядом победителя.
– Меня взяли?
– Можете паковать чемоданы, доктор Лоран. Вас уже ждут.
– Но, мсье Буве, мне ведь нужно закончить все дела в Париже, определиться с квартирой, передать своих пациентов…
– Не беспокойтесь и не суетитесь, Оливье. – Мсье Буве расплылся в улыбке. – У вас в запасе еще полдня. Вы выезжаете завтра. О пациентах не волнуйтесь. Мы их обзвоним и сообщим, что теперь их ведут другие врачи. Вот и все.
Мсье Буве поспешил распрощаться, пожелал Оливье всевозможных успехов на новом месте и выставил за дверь, сославшись на неот-ложные дела.
Ошеломленный скоростью происходящих событий Оливье постоял за дверью кабинета патрона пару минут, чтобы собраться с мыслями. Осознав, сколько дел ему предстоит выполнить за оставшуюся часть дня, он бодро зашагал по больничному коридору.
Колетт приехала в госпиталь Мирабо чуть раньше назначенного часа и потому не удивилась, услышав за закрытой дверью кабинета доктора Крюшо голоса. Наверное, у него еще пациент, подумала Колетт. Спешить ей все равно было некуда, а до назначенного времени сеанса оставалось чуть больше пятнадцати минут. Она обвела скучающим взглядом стены и, не обнаружив ничего примечательного, невольно прислушалась к разговору в кабинете.
Оба голоса показались ей знакомыми. Один, без сомнения, принадлежал доктору Крюшо. А второй… женский, пожалуй, слишком крикливый… где же она его слышала? Сомнения Колетт разрешил сам доктор Крюшо, назвав собеседницу по имени: