- Выпить хочешь? - предлагаю я.
- Пока не надо. Врач просил воздержаться, пока принимаю лекарства.
- Может тебе денег надо.
- Ну их к аллаху.
- Ира мне сказала, что ты хочешь уехать?
- Устал я чего то. Когда этот тип в меня выстрелил, у меня вспыхнуло какое то озарение в башке. Сейчас спать не могу, все в глазах кости мертвецов и... трупы. Чувствую, сменить надо обстановку. Знаешь, попали в руку, а такое ощущение, что пуля застряла вот здесь.
Толя шлепнул ладонью здоровой руки по лбу.
- Когда уезжаешь?
- Через две недели, рука заживет, вот и поеду.
- Отдыхай. Я еще зайду.
ЧЕТВЕРГ, 29 АВГУСТА
В цехе, как всегда, бардак. Кончается летний сезон и в цехах и лабораториях начались неполадки и аварии. В цехе синтеза очередной взрыв. Слава богу, никого из людей не задело, но нам от туда притащили массу срочной работы. Нужно быстрее делать крышки реакторов, предохранительные клапаны, вентили, километры труб. В нужный момент, не вышли сварщики, они отправились на кладбище справлять поминки по отравленным товарищам. Начальник цеха сам поехал туда уговаривать их, чтобы хоть один вышел на работу. Я мотаюсь по снабженцам, выбивая металл. К концу дня позвонил Константин Ильич.
- Вася, я только что от Валерия Андреевича. Он мне предлагал ордена, которые как он утверждает, приобрел вчера. Это несколько орденов времен Анны Иоановны. Цены, естественно, заложил бешенные. Я сейчас коплю и собираю деньги в надежде приобрести хоть часть коллекции Сергея Филипповича. Ты не хочешь поехать к нему и посмотреть на эту прелесть?
Знал бы он, что это мои ордена, так вообще был бы потрясен.
- Нет. Я не могу и потом у меня почти вся коллекция старых орденов есть. Если я что то и приобретаю, так это подновить слишком изношенные и развалившиеся.
- Жаль. Ну ладно, пока.
Соня еще не пришла. Я поел на кухне и вымыл посуду. Теперь надо бы разобраться с историей и проискать новые объекты для грабежа могил. Еще вопрос с Толей, кто его заменит. Передо мной украденные документы о Лавре и фотографии могил, которые я снимал этим летом. Почти все могилы уже ограблены или разорены и трудно найти новые объекты. Наши писатели и актеры не в счет, ни орденов, ни медалей, один пшик. Военно начальников ограбил в 1947 году известный гробокопатель Григорий Курсиладзе. Кстати, отец приобрел у него за бесценок много орденов. Курсиладзе засадили в тюрьму за изнасилование старухи и там свои убили. В 1954 году появился новый копатель Василий Куприянович. Этот чистил все подряд. Побывал в Лавре, на Смоленском, Немецком, Ново Девичьим, Никольском, Волковском кладбищах, не брезговал новыми. Куприяновича подстрелили неизвестные лица, но отец говорил, что это сделал молодой еще тогда, Мельников, будущий секретарь обкома партии и все из-за нескольких медалей. Гробокопатели без конца воевали друг с другом и жертв положено не мало. Если сейчас покопать старые могилы, то можно найти сверху некоторых сгнивших гробов неизвестные кости охотников - разорителей. То что было с Бутягиным или Ушаковым, это мне повезло. Итак, займемся адмиралом Чичагиным. Все документы говорят, что он был захоронен на кладбище недалеко от своего поместья, однако родственники адмирала решили перезахоронить его в Лавре, в 1847году. Перезахоронение произошло тихо, без особой помпы и могилу временно придавили большим камнем с фамилией тетки генеральши Верхнедвиженской, которая похоронена рядом. А дальше пошли чудеса. Камень стащили. Толи камнерезы поленились на новые могилы доставать камни, поэтому тащили их с незначительных, с их точки зрения, захоронений, толи камень утащили на строительство, но следа могилы нет. В книге есть номера участков, но за 100 с лишним лет давно все поменялось, теперь ищи ветра в поле.
Хлопнули входные двери и в комнату ворвалась Соня. Два больших свертка болтались в ее руках.
- Вася, я попалась...
Она швырнула свертки на пол.
- Что произошло?
- Я нарвалась на Сережу.
- Ну и как?
- По-моему с ним было худо.
- Расскажи все по порядку.
Соня плюхнулась на диван.
- В институте было собрание для отъезжающих в колхоз. Только кончилось и мы всей группой пошли к метро, как вдруг, на площади Льва Толстого нарываюсь на пару. Сережа вместе с Галей в обнимку идут на встречу. Как увидели меня, так у того и другого челюсть отвисла.
- Постой, Галя твоя бывшая подруга?
- Да, лучшая причем. Сережа, голосом сухого дерева, спрашивает: "Соня?". Я ему говорю: "Простите, вы ошиблись". Иду дальше. Сережа нагоняет почти у метро. "Постойте, девушка." - кричит. Я остановилась. "Вы очень похожи на одну знакомую. Она недавно умерла." "Слушайте, молодой человек, говорю я, - если вы ко мне будете приставать, я позову милицию. Кстати, вот и она." Так он и остался стоять у метро.
- По-моему тебе нечего беспокоиться. Ты все купила для колхоза?
- Все. Даже рюкзак. Так ты думаешь, все будет в порядке?
- Думаю, да. Билеты выдали, когда уезжаешь?
- В воскресение, вечером, поезд до Свири, там наша база.
- Ты наверно голодна, там на кухне накрыта еда. Сходи поешь.
- Вот это я понимаю жизнь. Все готово, никаких забот. Ты мне наверно скоро в постель будешь по утрам подавать кофе?
- Всю жизнь мечтал. Но если тебе не нравиться моя забота, то ты можешь готовить сама.
- Нет, нет, нет. Я согласна, не надо кофе в постель.
ВОСКРЕСЕНИЕ, 1 СЕНТЯБРЯ
Три дня прошли, как один день. Пришло воскресенье. Я провожаю Соню на Московский вокзал. На перроне полно молодежи. Соня забрасывает вещи в вагон и выходит ко мне.
- Ты постарайся не рисковать, - напутствует она.
- Замечательное пожелание.
- И когда Толя с Ирой, будут уезжать, передай, что я буду помнить о них, пусть пишут.
Проводники стали загонять отъезжающих в вагон. Соня приблизилась ко мне и обняла.
- Если бы ты знал, - ее губы шепчут у моего уха, - какой ты все таки бесчувственный башмак.
Я молчу. Она отрывается и две предательские слезинки текут по ее щекам. Соня хватает мою голову и спешно целует в губы.
- Пока.
Состав дернулся и проводница подала ей руку. Соня пропала в вагоне.
ПОНЕДЕЛЬНИК, 2 СЕНТЯБРЯ
Сегодня плохой день. В связи с началом учебного года большинство женщин взяли отгул. Мужики работают вяло и часто собираются группками, чтобы покурить. К 11 часам ко мне в кабинет ворвался слесарь Быков.
- Вася, горим.
- О чем ты?
- Горим, по настоящему горим.
Теперь я встревожен.
- Где?
- Второй этаж горит.
Над нами складские помещения. Там латексы, каучук, резины и всякие химические добавки. Мы выскакиваем из кабинета. По цеху уже потянулся запах гари, похожей на вонь горевших покрышек. Часть рабочих помчались в раздевалки, другие бежали к выходу. Более смышленые разоряли буфетик, набивая карманы шоколадом, пачками чая, банками кофе и другим товаром, завезенным с утра для обеда.
- Василий Денисович, - рядом оказался начальник цеха, - обесточь участки, постарайся организовать вывоз кислородных баллонов и проследи, чтобы никого не осталось.
- Быков, к сварочному, собери людей, пусть баллоны с кислородом выкидывают в окно, - уже командую я.
Дым стал проникать во все помещения, посыпались стекла, усилились крики.
- Всем вон из помещений. На улицу, - орал я.
Какие то фигуры пронеслись мимо меня. Врываюсь в раздевалку, там уже никого. Бегу к сварочному, здесь тоже пусто, баллоны с кислородом никто не увез, они разбросаны по полу. Дыма все больше и больше. Пробегаю сверловочный участок и тут натыкаюсь на тело. Да это же дядя Федя.
- Дядя Федя, ты меня слышишь?
Рабочий застонал.
- Ты ранен?
Он молчит. Я ощупываю его и прикоснувшись к голове, чувствую, что пальцы мокрые. Это кровь. Дядя Федя опять застонал. Он открыл глаза.