Так меня папа познакомил с Толей.
На адмирала мы пошли в дождливую погоду. Перед этим Толя, по рекомендации отца, провел осмотр местности и сказал, что рассчитал где могила.
Дождь устроил целые запруды и я очень обрадовался, когда с дорожки мы поднялись в верх, на бесчисленные постаменты и кресты. Фонарики вырывали блестящие гранитные камни и фигуры надгробий.
- Здесь, - ухнул голос из под плаща Толи.
Свет фонаря уперся в бедную могилку с дешевеньким железным крестом. Я осветил надпись.
"Семенова Мария Ивановна. 1905 - 1942 год".
- Здесь же могила?
- Копаем ее, под ней похоронен адмирал.
- Они же наверно повредили его.
- Это блокадница. Их глубоко не хоронили, сил не было. Только пол метра, а может быть и метр земли наверно и есть, адмирал лежит под ней, ниже.
Мы оттаскиваем раковинку, раскачиваем крест и относим его на соседнюю плиту, какой то графини Бенкендорф. Лопаты вонзились в землю. Через полчаса действительно наткнулись на скелет, женщину похоронили без гроба. Толя не стал церемонится и вонзил лопату в цепочку костей. Вместе с землей они полетели наверх. Еще пол часа и глухой стук, оповестил, что мы наткнулись на гранитную плиту.
- Вот черт, - ругается Толя, - как же нам ее сдвинуть? За такое время, она наверно приварилась. Ты очищай поверхность, а я в сторожку, может там лом найду.
Фонарик с Толей ушел темноту, другой подвешенный на куст освещает мне полу засыпанную плиту. Я соскребаю с нее грунт и слабая выбитая надпись сообщает:
"Адмирал Бутягин. Изг. Петербург. Камнерезная мастерская Шиянова А.П."
Дождь без конца подмывает стенки ямы и я так же выматываюсь на выбросе этой жижи наверх. Наконец засветил второй фонарик.
- Вася, вылезай.
Толя подает мне руку и вытягивает меня наверх.
- Я тут принес веревки. Ты мне сначала подашь лом, а потом край плиты сдвинем, зацепим веревкой и тащи ее, по моей команде.
Он спрыгивает вниз, я подаю ему лом. Глухо стучит железо о пустоту камня. Там не очень то развернешься, что бы подцепить стальным прутом тяжеленную крышку. Что то заскрипело. Молодец, сумел сдвинуть...
- Веревку, веревку давай.
Я кидаю веревку. Толя склонился и мне не видно, что он там делает.
- Тяни.
Легко сказать, у меня нет столько сил. Я только натянул веревку. Ко мне вылезает Толя. Он забросил конец веревки за памятник графини и мы, упершись в него ногами, подналегли...
Видно плита поднялась и мы чуть не свалились в грязь. Я подбежал к яме и заглянул вниз. Плита косо стояла ребром, под ней лежала мумия, накрытая сгнившим белым саваном, а под ним выглядывала эмаль и позолота плохо видимых орденов.
- Мать твою, - воскликнул Толя. - Я первый.
Он спрыгивает вниз и стал обдирать остатки известного истории адмирала. Первым он мне подает кортик в ножнах, с перевитой ручкой и тонкой золотой ниткой в местах стыка канавок. Потом пошли ордена, выдранные с кусками темной материи. Я только успевал запихивать их в сумку. Толя стал пригоршнями подавать мне пуговицы, остатки эполет, вышитых золотой ниткой. Наконец в моих руках очутился палаш. Даже при свете фонаря было видно, что это изумительная работа.
- Все.
Веревки вылетели из могилы и я помог Толе выбраться.
- Закапываем.
- А плиту?
- Черт с ней с плитой. Засыпай.
Мы начали сталкивать в яму землю с костями неизвестной блокадницы Семеновой. В самую последнюю очередь, поставили раковину, засыпали ее остатками грунта и вбили крест.
На мне не было сухого места, несмотря на то что одет был в прорезиненный плащ.
Отец все восхищался орденами и подпорченные тщательно реставрировал. А потом объявил мне, что нашел заказчика и продаст ему часть выкопанного клада. Куда то ушел палаш, кортик, пуговицы, эполеты, только четыре ордена задержались в нашей коллекции.
- Так что же вы хотите от меня, Константин Ильич
- Продайте мне орден Победы. Я куплю его. У меня самого много орденов и медалей полно, а вот этого нет. Заплачу прилично. Тысяч, восемьсот пятьдесят, хотите?
Ого, знает цену.
- Я не могу, это память об отце.
- Хорошо. Если ты продашь мне орден Победы, я расскажу, кто виноват в гибели твоего отца.
Я чуть не подпрыгнул.
Я помню этот день, почти пять лет назад. После института прихожу домой и, открыв дверь, не узнаю квартиру. Кругом разбросана одежда, раскиданы бумаги, разломаны полки и плитки пола. Все шкафчики открыты и содержимое их, вывернуто наизнанку.
- Отец...
Тишина, никого нет. Провода телефона перерезаны. Куда делся отец?
Пришлось позвонить в соседнюю квартиру. Ира, Толина жена, открыла сразу.
- Вася, ты? А Толи нет, он на работе.
- Я знаю. Ира мне надо позвонить в милицию, у нас побывали воры.
- Ой. То я слышала в вашей квартире какой то шум. Потом ваш папа...
- Отец?
- Да, ваш папа, очень ругался на лестнице. Вот телефон, Вася.
Я вызвал милицию. Они приехали минут через двадцать. Милиционеры сразу рассыпались по комнатам, а капитан, зажав меня на кухне, стал задавать вопросы.
- У вас что-нибудь пропало?
- Не знаю.
- Так зачем же вы нас вызывали?
- У меня побывали в доме посторонние люди, посмотрите что они сделали.
Капитан глядит на меня как на идиота.
- Как же вы можете говорит, что вас обокрали, когда ничего не пропало? Посмотрите еще раз, все ли на месте.
Я обхожу комнаты, но не могу сразу определить, что пропало.
- Вроде все на месте.
- Тогда, извините.
Он собрал свою команду и они убрались.
Судя по обыску, произведенным неизвестными лицами, это была очередная попытка грабежа. Искали нашу коллекцию. Но где же отец?
Отца нашли на следующий день. По версии милиции, отец попал в автомобильную катастрофу. На перекрестке его машина столкнулась с грузовиком. Я приехал в морг на опознание и не узнал его опухшего, в кровоподтеках, лица. Только родимое пятно у виска, подсказало, что это он.
- Узнаете? - спросил гражданский, стоящий недалеко от меня.
- С трудом. Это вроде он, мой отец.
- Распишитесь вот здесь.
Я расписываюсь и гражданский тут же уходит. Медленно плетусь к выходу.
- Эй, - рядом стоит неряшливый парень с сумасшедшими глазами, закурить есть?
- Нет, я не курю.
- Подкинь тогда на малышку...
- Что это?
- На водчонку. Это там твой старик лежит? Я видел ты стоял рядом с ним.
- Мой отец.
- Тогда тебе стоит раскошелиться.
Я даю ему пятерку.
- Уважил. Я здесь работаю, мою, одеваю мертвяков. А твоего старика пытали. На его теле следы от утюга...
- Врешь...
- Я говорю тебе, я здесь работаю и поэтому все знаю. Ни в какой аварии он не был. Просто замучили, сердце не выдержало.
- Можешь показать?
- Дашь еще на полбанки, покажу.
- Дам, даже на две.
Теперь протягиваю ему десятку.
- Пошли.
Он подводит опять меня к телу отца и откидывает сбоку простынь. На груди ровный матовый след подошвы утюга. Теперь я замечаю распухшие, совершенно синие от кровоподтеков, нелепо торчащие пальцы.
- А это что?
- Пальцы были сломаны и вывернуты на изнанку, мне пришлось их вправлять.
- Когда его привезли?
- Вчера вечером. Ты парень, давай, уходи быстрей. Врач придет, мне попадет.
- Кто же это его?
- Иди, иди.
- Если вы мне сообщите все полностью и подробно, Константин Ильич, то я действительно продам вам орден Победы.
- А вы вообще знали, что вашего отца убили?
- Знал.
- Хорошо. Я расскажу вам одну историю. Когда ваш отец продал мне палаш и кортик адмирала Бутягина, я сумел заинтересовать этими вещами одного человека. Он сразу вцепился в оружие и пытался узнать, как оно попало ко мне. Обычно мы все, коллекционеры, сохраняем в тайне своих клиентов, поставщиков антиквариата, но... своих конкурентов мы знаем и нескрываем этого. Тем более у нас есть свой клуб, где всегда можно сделать обмен или выгодную сделку. Кстати, почему вы там не бываете, Василь Денисович?