Джоан старалась, чтобы ее слова прозвучали искренне, непринужденно и в них не чувствовалось страха.
— Вы не можете уехать, — ответил он спокойно.
— Но мне нужно. Если вы пришлете мне необходимую информацию, я с радостью напишу эту книгу.
Она старалась не задеть его самолюбия. В конце концов, этот человек только что спросил ее, не слишком ли сильно подведены его глаза.
— Сожалею.
— Поймите мои чувства, — засмеялась она, но улыбка быстро сползла с лица: ей не удалось обмануть Омара.
— Вам придется остаться.
— Если уж там должны присутствовать Мейлер, Беллоу и Апдайк, то мне сам Бог велел. — Она сделала еще одну попытку, понимая, однако, что играет со смертью.
Омар встал и взял Джоан за руку. Он опять был прежним обаятельным Омаром — спокойным, улыбающимся, страстным.
— Джоан, я не похож на тех людей, с которыми вы привыкли иметь дело. Я избран Небом, чтобы стать Спасителем. Через два дня вы все увидите.
— Я не могу. Мне бы очень хотелось, но… Вдруг его глаза сузились и налились кровью — она зашла слишком далеко.
— Если вы расспросите окружающих, то поймете, что я не признаю слова «нет».
Значит, это — сделка, от которой она не может отказаться? Как же он собирался поступить с ней в противном случае?
Омар снял с шеи полотенце и бросил его — скорее, швырнул — на стул. Заговорив, он тоном дал понять, что гневается на Джоан.
— Теперь, если вы позволите.., мой народ должен услышать меня.
Он развернулся и направился к двери.
— Что такое алмаз? — выдохнула Джоан. К своему огромному удивлению, она произнесла это вслух. Она просто обязана была это сделать: поскольку Омар и без того был зол на нее, терять было нечего.
Он остановился и повернул к ней голову. Глаза смотрели сурово, губы не улыбались.
— Алмаз, вы сказали? Алмаз — это легенда. А я — живой, настоящий.
В Мексике, когда полуденное солнце нещадно палит, накаляя рыночную площадь, жители и торговцы имеют обыкновение отдыхать. В деревне Омара, когда торговля на Суке полностью замирала, наступало время просмотра американского телесериала «Династия». На всех базарах включались американские и японские телевизоры, настроенные на дублированный фильм, в котором Алексис Каррингтон выяснял отношения с Кристаль. Жуя фрукты, шоколад «Херши» и хрустящие кукурузные хлопья с острыми специями, подданные Омара, не отрываясь, смотрели на экран, поглощенные разворачивающимися на нем событиями. Женщины рассматривали платье Кристаль из серебряного ламе от Нолан Миллер, одобряя широкие подложенные плечи. Молодая женщина поправила свое покрывало, чтобы было лучше видно, а женщина постарше отметила, что американки позволяют себе много вольностей в одежде.
В тот момент, когда Алексис бросился на Кристаль и, как предполагалось, собирался сцепиться с ней в рукопашную, экран потемнел. Вместо драки между Алексисом и Кристаль — события, которого селяне ждали не одну неделю, — появилось улыбающееся лицо Омара.
На всех базарах, из каждой палатки и лавки раздались стоны, вопли, злобные выкрики. Народ Омара не жаждал услышать речь своего правителя.
Мириады песчинок, укладываясь в продолговатые барханы и разбегаясь волнами, образовывали великолепные золотые горы Сахары. В лучах огромного заходящего солнца, которое, казалось, вот-вот поглотит Землю, пустыня походила на хамелеона, постоянно меняющего свою окраску и пламеневшего огненно-красным, оранжевым и красновато-коричневым. По раскаленному песку, над которым плавился воздух, шел караван более чем из дюжины верблюдов. Снаряжение, манера передвижения, повадки животных сформировались и дошли до наших дней от древних цивилизаций.
Неожиданно первый верблюд остановился и окинул необъятные пески торжественным высокомерным взглядом: при этом золотые кисточки и уздечка мерно покачивались вокруг его серьезной морды. Наездник откинул голову назад и издал пронзительный крик дервишей. Тишина Сахары рассыпалась, нарушаемая раскатистым, долгим эхом, но никто из каравана не отреагировал на это, кроме двух человек, ехавших на последнем — самом маленьком — верблюде.
Джек ударил пятками по бокам животного, надеясь, что движение возобновится, но это не сработало. Видимо, следовало прихватить с собой шпоры. Вот уже несколько часов они ехали по пустыне, сделав всего одну остановку у оазиса около полудня. Раньше Джеку как-то не доводилось много размышлять об оазисах. Даже в Колумбии он старался не слишком удаляться от деревни, где всегда мое достать пива. Поэтому, достигнув наконец крошечной территории, поросшей травой и окруженной пальмами, он решил, что попал в рай. Никогда еще вода не казалась такой вкусной. Они отдыхали почти два часа. Тарак предупредил, что скоро полуденный зной станет нестерпимым. Джек дотронулся до своего носа: он обгорел и уже покрылся коркой, хотя голову и лицо прикрывала шляпа. Тут он снова вспомнил о Джоан и о защитных кремах, которыми она мазала нос.
Джек снова ударил пятками верблюда. Он думал о ночах любви под звездным небом, о том, как она смеялась над безделушками, которые он покупал в различных рыбацких деревушках. Он вспомнил, как они были в Париже, как она примеряла платья «от кутюр», как ели рогалики в крошечном кафе на левом берегу Сены. Он вспомнил, как она любила наблюдать за его утренним туалетом и как щекотала ему пятки. Но чаще всего он вспоминал, как обнимал Джоан, ощущая биение ее сердца, тепло ее тела, чувствуя, что она принадлежит ему. И на протяжении всего путешествия он слышал ее голос, который говорил, что любит его. Когда-нибудь, возможно, он и забудет, как она выглядит, но голос ее будет постоянно его преследовать.
Уже после захода солнца они прибыли на стоянку дервишей. Лагерь был большой, в нем насчитывалось более полудюжины разноцветных шатров, возведенных прямо посреди пустыни. Самый большой был украшен красивыми золотыми и черными кисточками, свисавшими с зубчатых навесов. Джек предположил, что этот шатер принадлежит Тараку и его братьям, поскольку они были вождями племени. Гудели гигантские костры, выбрасывая в ночное небо длинные языки пламени. Потрескивая, в воздух взлетали искры, которые кружились над лагерем, как светлячки.
Путешественники слезли с верблюдов, и Джек обратил внимание, что бежавшие к ним женщины и дети были одеты в набивные покрывала и туники из натурального шелка. На женщинах было много золотых украшений, даже с шарфов свисали медальоны.
Он слышал звуки флейты, тамбуринов, барабанов и деревянных духовых инструментов. Со всех сторон высыпали танцоры, жонглеры и исполнители танца с саблями. Молодые мужчины в тюрбанах, одетые в шаровары и обнаженные до пояса, размахивая в воздухе длинными сверкающими клинками, начали исполнять древний ритуальный танец, к которому присоединились все, даже дети.
Джек видел, как все, кланяясь, приветствовали Та-рака, пока он шел от своего верблюда к лагерю. Один из его братьев спрыгнул на землю, и к нему бросились красивая женщина и мальчик. Брат Тарака взял свой рюкзак и достал переносной стереоприемник и кассетный магнитофон. Мальчик завизжал от восторга и замахал руками, подзывая своих. Подбежали еще шесть ребятишек и стали обнимать отца. Дети взяли стереоприемник, магнитофон и убежали. Брат Тарака посмотрел на красивую женщину, поднял прозрачное покрывало и крепко поцеловал ее. Джек отвел глаза. В этот момент Тарак подошел к Джеку и Ральфу.
— Пойдемте, подкрепим наши силы.
— А туалет? — полюбопытствовал Ральф. Тарак оставил его вопрос без внимания и повернулся к племени.
— Эти люди — наши друзья из Америки. Они помогут нам возвратить Алмаза.
Слова Тарака вызвали радостное ликование толпы. Люди бросились к верблюду, чтобы помочь Джеку и Ральфу спуститься на землю.
Несколько девушек с закрытыми лицами взяли Джека за руки.
— Вот так. Очень трудное путешествие. Теперь самое время размяться, — саркастически заметил он, растирая свой зад. Он надеялся на продолжительный отдых, прежде чем опять придется сесть на верблюда.