Перед его лицом промелькнуло платье Джоан. Она смотрела на него, и он видел, что ее взгляд был наполнен любовью. Может быть, прежде он вел себя, как последний дурак, и все эти дни и ночи прожиты им зря? Он чувствовал, что не может устоять перед ее взглядом. Она имела над ним власть, однако до сегодняшнего дня для него было важно не подчиниться ей. Сейчас же все это казалось ненужным. Он не знал, то ли корень мокассы повлиял на него, то ли очарование Джоан, но оставалось только признаться, что больше всего на свете он боялся не Джоан, а жизни без нее.
Джоан сделала последний поворот и остановилась. Тяжело дыша, она уставилась на Джека. Он не шевельнулся и лишь ответил ей продолжительным взглядом.
Джоан слышала глухие удары своего сердца и чувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Мысленно она умоляла Джека подойти к ней и сказать, что он любит ее. Она четко осознавала, что готова сделать для него все, о чем бы он ни попросил. Но Джек, скорее всего, не понимает, как она любит его. Столько лет она мечтала о большой настоящей любви, но и представить себе не могла, что это причинит ей такую боль.
Понимая, что сегодняшняя ночь станет решающей для них, Джоан медленно и соблазнительно опустила руки. Она откинула назад копну белокурых волос и улыбнулась ему, кокетливо опустила глаза, приоткрыла рот и облизала губы кончиком языка. Подобрав юбку, Джоан повернулась к Джеку спиной. Выбегая из круга, она подняла юбку еще выше, полностью обнажив длинные, стройные ноги. Джек вскочил, швырнул корень мокассы Алмазу и устремился вслед за Джоан. Ему не требовалось никакого тонизирующего средства, когда рядом с ним была эта женщина.
Внутри стены хижины были задрапированы красивыми нубийскими декоративными тканями. В дрожащем свете свечи Джек снял с Джоан пояс, набедренные бусы и кисейное платье. Он дотронулся до ее плеч и груди, наслаждаясь белизной и бархатистостью кожи, поцеловал в ямку на шее.
У Джоан подкосились ноги, что случалось каждый раз, когда он целовал ее. Она прижалась к Джеку, коснулась губами его уха, потом развязала пояс у него на талии и, расстегнув молнию на брюках, стянула их вниз. Она обняла его за шею и еще крепче прижалась к нему. Джоан кожей чувствовала, как учащенно бьется его сердце. Она млела от блаженства, пока он гладил ее по спине, бедрам и ягодицам. Джоан тихо усмехнулась — наконец-то она вернула его. Ей хотелось навсегда остаться в этой хижине, хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась и они никогда не расставались.
Они лежали обнаженные на матрасе ручной работы, и Джек не торопясь и с наслаждением ласкал Джоан, не оставляя без внимания ни дюйма ее тела. Она задрожала, когда его рука коснулась живота и замерла.
Ее пьянил острый запах мускуса нубийских масел; ее руки легли ему на грудь и соскользнули на сильные плечи. Ей казалось, что сердце вот-вот разорвется — до такой степени она желала его. Джек должен понять, наконец, что никто и ничто в этой жизни не нужны ей, кроме него. Единственное, что имело значение, — его любовь; без него жизнь была бессмысленной. Он поцеловал ее снова, и Джоан почувствовала, как внутри запылал огонь. Его жалящий язык касался ее губ и подбородка, а прикосновение отзывалось в каждой клеточке ее тела. Заражаясь его страстью, Джоан возвратила поцелуй с той жадностью, какую мог вызвать только Джек. Для него же время сомнений кончилось в тот момент, когда он заключил ее в свои объятия. Всем своим поведением Джоан доказывала, что всецело находится в его власти. Теперь его действия были проникнуты решимостью, которая за ним никогда не водилась. В его поцелуях ощущались права собственника: раньше Джоан этого не замечала. Джоан положила руки ему на затылок и притянула к своей груди. Джек не торопил время и события, он дразнил ее, впиваясь в нее губами, пока она не закричала от восторга. Она вся задрожала и затрепетала, охваченная жгучим настойчивым желанием. Впервые в жизни ей казалось, что она погибнет, если не возьмет от него все, что можно… Какой-то далекий внутренний голос говорил ей, что именно ее любовь делает его сильным и отважным. Джоан пылко поцеловала его, стараясь вложить в поцелуй всю свою любовь.
Он осторожно перекатился на нее и увидел огромные зеленые глаза, нежно смотревшие на него с невысказанной любовью. В этом взгляде было все, на что он надеялся и о чем мечтал; этот взгляд говорил, что Джоан безумно любит его и никогда не расстанется с ним, если только сам Джек не оттолкнет или не прогонит ее.
Он поцеловал ее в ложбинку у шеи, где кожа была необыкновенно нежной и душистой. Она застонала и стиснула руки на его спине. Он был безнадежным глупцом, полагая, что смог дать Джоан все, потому что не дал ей самого главного — уверенности в том, что он несет за нее ответственность, отвечает за нее, имеет перед ней определенные обязательства. Они были не обычной парой, а особенной. Их любовь была необыкновенной, и он чуть было не потерял ее по собственной глупости.
— Неудивительно, что Джоан бросила его. Он был ослом, слепцом, самовлюбленным эгоистом.
Он вновь обнял Джоан и поцеловал в шею. Без всякого усилия Джек овладел ею, она охнула, резко глотнув воздух, отчего возбуждение полностью захлестнуло его.
Как всегда, Джоан приподнялась, чтобы он глубже проник в нее. Она не могла сдержать слез от нахлынувших на нее любви и страсти, которые буквально разрывали грудь. Ей никак не удавалось отдышаться.
Вместе они оторвались от земли и полетели к звездам. Ее подбрасывало вверх и швыряло вниз, пока она, наконец, не окунулась в водоворот, затягивающий в бездну. В момент наивысшего блаженства она закричала и впилась губами в плечо Джека. Он неожиданно вздрогнул, застонал и, обессилев, упал на нее.
Измученные, они молча лежали, будучи не в силах оторваться друг от друга и не говоря ни слова, но еще никогда они не понимали друг друга так хорошо, как сейчас.
Джек проснулся ночью, сообразив, что свеча по-прежнему горит. Он встал и уже собирался задуть ее, когда увидел в углу несколько бутылочек и банок. Думая, что это прохладительные напитки, он проверил их содержимое и обнаружил краски для лица и тела, которыми пользовались нубийцы накануне праздника. Он взял одну из них и посмотрел на спящую Джоан.
Джек отобрал цвета и вернулся в постель. Он обмакнул палец в желтую краску и стал рисовать миниатюрные цветочки на ее животе. Она шевельнулась.
— Что ты делаешь?
— Делаю тебя еще более красивой, только в нубийском стиле.
Джоан посмотрела на желто-зеленое растение, которое он изобразил у нее на бедрах и животе. Улыбаясь, она взяла одну из баночек и начала разрисовывать лицо Джека зеленой флюоресцирующей краской.
Нарисовав на его груди бабочек, пчел, корабли и волны, она начертила два соединенных сердца и на одном из них написала свое имя. Джек последовал ее примеру: изобразил два таких же сердца на ее груди и написал свое имя.
Он посмотрел ей в глаза, понял, насколько она была беззащитна, и отложив баночки, обнял ее.
— Всегда… Джоан.
— Навсегда, — прошептала она и поцеловала его.
Их тела вновь переплелись, соприкасаясь грудью и бедрами, при этом краски размазались и перемешались в причудливом рисунке.
Стиснув Джоан в своих объятиях, он осыпал ее поцелуями. Переполненная счастьем, Джоан заплакала. Джек целовал ее глаза, уши, нос. Он развеял ее страхи, пообещав, что они никогда не расстанутся. Наконец-то удалось доказать, что она — единственное сокровище в его жизни.
Они проговорили несколько часов, жадно вглядываясь друг в друга и строя планы на будущее. Засыпая, Джоан заметила, что пот смыл все их художества кроме двух сердец с именами — Джека на ее груди и Джоан — на его.
Глава 18
Рассвет разбрызгал по небу ярко-оранжевые, розовые и красные пятна. Проснувшиеся птицы призывали своих сородичей присоединиться к ним и устремлялись к долине в поисках добычи. Зашевелились волы и другие домашние животные нубийцев; их мычание, блеяние, фырканье и лай смешались с громкими голосами женщин, болтавших между собой за приготовлением завтрака.