Валентина подошла сзади и положила щеку ему на спину.
— Что случилось, Йенс? — снова спросила она.
— Валентина, действуя таким образом, ты не поймаешь его.
— Аркина?
— Он все время оказывается на один шаг впереди нас. Нужно придумать что-то новое.
— Давай не будем говорить о нем сейчас. — Она скользнула руками по его обнаженным бокам и прильнула к нему грудью. Закрыв глаза, она до боли прижала щеку к его позвоночнику. — Йенс, — развернула она его, чтобы видеть темно-зеленые глаза. — Ты прав. Мы должны придумать что-то новое.
Когда в церкви священник вручил Аркину письмо, тот какое-то время не мог сообразить, от кого оно. Существовало правило, которого придерживались все его знакомые: ничего не доверять бумаге, потому что любая записка, даже случайно попавшая в чужие руки, могла стоить и отправителю, и адресату жизни.
— Где отец Морозов? — спросил он священника, не старого еще мужчину с большой головой и в очках в тонкой оправе.
— В деревню к себе уехал. Полиция приходила, они тоже про него расспрашивали. — Священник нервно дернул головой.
— Он решил пока залечь?
— Да.
— Но он нужен нам.
В этот момент священник и протянул ему письмо.
— Кто его принес? — спросил Аркин.
На конверте крупными плавными буквами было написано его имя.
— Молодая женщина.
Аркин надорвал пакет.
«Вы ждете от жизни слишком многого, Виктор Аркин. И вы слишком многого ждете от меня, если считаете, что я прекращу поиски. Давайте будем откровенны. Давайте встретимся лицом к лицу, только вы и я, без посторонних. Давайте скажем друг другу то, что хотим сказать. Вы можете назвать меня угнетателем, а я назову вас убийцей. Я буду ждать вас завтра во дворе госпиталя Святой Елизаветы. Вы спросите, что потом? А потом я скажу вам, что наши личные маленькие трагедии неотделимы от той бури, которая захлестывает Россию, и что я ношу вашего ребенка».
Рука Аркина задрожала так сильно, что строчки расплылись у него перед глазами.
Она не ошиблась в выборе места встречи. Двор госпиталя был залит солнцем, и его нельзя было назвать ни особенно людным, ни уединенным. Аркин обследовал двор ранним утром, когда город еще не проснулся, а рассвет только-только начал брезжить. Шофер понял, почему она позвала его именно сюда. Из-за наличия нескольких путей отступления здесь было трудно устроить ловушку. Помимо больших металлических ворот для карет «скорой помощи» и грузовых подвод, здесь имелись две двери в здание госпиталя, еще одна дверца на задней стене, ведущая на улицу, и железный люк в какой-то подвал.
Тут и ему, и ей будет дышаться спокойнее. Аркин не ждал от нее подвоха.
Несколько часов он осматривал двор. Бóльшую часть времени здесь не было ни души, но время от времени двор наполнялся людьми, поэтому предстоящий разговор мог прерваться в любую минуту. Но ничего, так даже безопаснее. Пара кирпичных сараев у стены Аркину не понравились, но он без труда справился с их замками и убедился, что внутри нет ничего, кроме запасов керосина и ящиков с подкладными суднами, стерилизаторами и прочим медицинским оборудованием. Виктор высчитал, какие части двора просматриваются из задних окон госпиталя, а какие остаются вне поля зрения. Когда поднялось солнце, он сел в тени одного из сараев и закурил сигарету, не сомневаясь, что здесь его никто не увидит.
Да, Валентина, вы выбрали удачное место.
В тот день Валентина работала не покладая рук. Отделение напоминало растревоженный улей. На парусошвейной фабрике случился сильный пожар, и раненых привезли к ним. В основном это были женщины с ожогами разной степени. Время пролетало незаметно. Каждый раз, взглянув на часы, девушка вздрагивала. Час. Она обработала поврежденную руку обеззараживающим раствором и помогла мужчине с обожженными легкими выпить стакан чаю. Два часа. Во рту у нее пересохло. Явится ли он?
Валентина снова подумала о своем письме. Йенсу она его на всякий случай не показывала, только сказала, что пригласила Аркина на личную встречу. О последней строчке, насчет ребенка, она инженеру не сказала. Поверит ли Аркин? Девушка молча сидела рядом с какой-то женщиной, которая не могла понять, где находится, и все спрашивала, зачем сын привез ее сюда.
Два пятьдесят одна.
Валентина вымыла руки и надела плащ. Два пятьдесят шесть. Она прошагала по длинному коридору, ведущему к выходу во двор. Открыв двустворчатую дверь, она вышла на свет, который после мрачного коридора так ударил в глаза, что ей пришлось зажмуриться.