— Это в той, в которой мясник зарубил свою жену, а потом продал ее в своей лавке?
— Именно. Ребенок и не поймет, как связанны эти события. Но последствия будут необратимы.
— Это все действительно так серьёзно?
— Да. Даже с моим количеством крови сирены, я могу влиять на чувства людей, могу передать им все, что чувствую, могу заставить их думать как я. Это дар, но с ним нужно быть аккуратным.
— Получается, с самими сиренами ты никогда не контактировала?
— Да, не доводилось. В Боклере их на момент приезда семьи отца уже не было. Сирены покинули весь берег и ушли на другие земли.
— Получается, ты единственная сирена на побережье, а теперь еще и на северных островах.
— Получается так.
— Насколько сильно развит твой талант?
— Я не знаю. — Я покачала головой.
— Как это? — Удивилась Рария.
Это действительно было странно, так как любой маг или человек с кровью магических существ всегда чувствует свой резерв. Но у меня в этом вопросе всегда была пропасть. Я просто старалась не пускать силу в ход, зная о том, что может произойти, оплошай я где-нибудь. Всегда была четкая и ясная грань, за которую я не переходила, опасаясь последствий. Я чувствовала ответственность за каждое свое слово и действие, и редко позволяла даже самой себе слушать свое пение. Разве что совсем чуть-чуть и далеко от людей. Как можно дальше.
— Я никогда не выплескивала силу на максимум.
— Стой, а сейчас? — Она удивленно вскинула брови.
— Я научилась чувствовать, когда я не перехожу рубеж опасности и привыкла пользоваться только тем, что выделила сама себе.
— Погоди, Бланш. Я совершенно запуталась. Ты не чувствуешь объемов своего резерва, верно? — Я кивнула, улыбнувшись тому, что девушка обратилась ко мне по имени, совершенно не заметив этого. — Но можешь пользоваться определенным количеством, так? — Я еще раз кивнула. — Ты обладаешь возможностью петь и не влиять на людей. — Я приподняла в воздух раскрытую ладонь, и покачала ей из стороны в сторону, выказывая сомнение.
— Ну, почти. Пение сирены все равно, так или иначе, влияет на сознание, но я просто чувствую в какой момент это безопасно.
— Бланш. — Девушка пересела на край постели и взяла меня за руку, преданно заглядывая в глаза. — Ты хоть понимаешь, кто ты?
Я только чуть нахмурилась.
— Ты не сирена с маленьким унаследованным даром. Ты практически полноценный представитель своего рода. У тебя нет придела резерву, потому что пение это не магия для сирены, это ее жизнь. Ты практически чистокровная.
— Ерунда, Рария. Мой отец человек.
— Конечно человек! Мужчина не может быть сиреной! — Она буквально рассмеялась от радости своего открытия. — Он же мужчина! О, боги! Это просто невероятно! Взрослая полноценная сирена!
Она была действительно счастлива, словно нашла яйцо дракона, которые к слову, вымерли больше тысячи лет назад.
— Рария, — прервала я девушку. — Это не возможно.
— Почему? — Она растерялась и, кажется, не видела иного варианта.
— В семье моего отца не было сирен. Совсем. Были маги воды, земли и даже эльфы, но не сирены. И те уже к моменту войны почти полностью выродились.
Она замерла, смотря куда-то сквозь меня, и в ее голове собиралась мозаика, которую она бережно складывала в единый рисунок.
— Бланш, а ты обладаешь чем-то из выше перечисленного?
— Нет, мне не передалось ничего. Видимо кровь сирен оказалась сильнее и подавила все остальные гены.
— Боюсь, что ты не права.
— Что? Почему ты так решила?
— Так или иначе, магия любого родителя оставляет свой отпечаток на детях. Даже магия моей троюродной тетки, которая была магом земли, законфликтовала с магией воды, которую передали мне родители. Я… Я не знаю…
— Рария, что ты хочешь сказать?
Она взяла меня за руку и успокаивающе ее погладила.
— Только не волнуйся.
— О чем ты?
— Боюсь, что ты не дочь своего отца.
123
Глава 15
Словно ведро холодной воды на голову. Сама мысль казалась настолько абсурдной, что выходила за рамки реальности и уже тем более за грань моего представления. Перед глазами встало его лицо, которое я все еще помнила в мельчайших деталях, в отличие от лица мамы, которая покинула меня слишком рано. Мне было семь, когда она ушла. И ее черты были чем-то эфемерным, расплывчатым и не ясным, а вот облик папы был свеж, не смотря на то, что прошло уже три года. Его голубые глаза, русые волосы с седыми прядками, тонкие губы бледно-розового оттенка. Всю свою жизнь я думала, что мы с ним похожи, хоть большая часть облика мне все же досталось от мамы. А сейчас, после уверенных слов Рарии, я мысленно разглядывала лицо моего папочки и понимала, что у нас с ним нет ничего общего. Совершенно другой разрез глаз, другая форма носа, улыбка, смех. Все что мне казалось самым честным, надежным в моей жизни неожиданно пошатнулось, и стены моей уверенности задрожали под весом одного лишь неподтверждённого предположения.