Я смотрела на сеточку морщинок у его глаз, видела складочку, залегшую между по-молодецки темных бровей, не смотря на всю белизну волос, и с замиранием замечала свои черты. Он, так же как и Моника, быстро и едва заметно менял выражение лица, в котором я читала все его эмоции, но только спустя несколько секунд до меня дошло, что я делаю точно так же. Я точно так же закусываю щеку изнутри, точно так же прячу руки, когда волнуюсь и сейчас я точь-в-точь такой же позе стояла напротив него.
— Нам понадобиться время. — Тихо сказала я, давая свое разрешение.
— Я обещаю, его будет достаточно. — Ответил он и улыбнулся полной надежды улыбкой.
Теплые ладони мужа опустились на плечи, и я вновь ощутила это потрясающие чувству хрупкости рядом с ним. Нет, я не угловатый подросток, я просто маленькая женщина на фоне такого большого и сильного мужчины как мой ярл. Словно спали все баррикады, исчезли все предрассудки и предубеждения. Я перестала бояться его, трогать, прикасаться, изучать. Он мой мужчина, мой целиком и полностью, как и я его. Я не должна и не могу испытывать страх в одной комнате рядом с ним, в одной постели. Теперь мы единое целое.
Это разлука позволила мне иначе посмотреть на его существование. Он не просто персонаж, который может потерять важность, он главный герой моей собственной сказки, в которой нам суждено быть вместе.
Надеюсь, ярл думал точно так же, потому как горячие губы опустились на мою макушку, а ноздри втянул воздух вокруг волос, поднимая их немного вверх.
— Как ты здесь оказалась?
— Это долгая история. И я… Я должна тебе признаться.
— В чем? — Родерик развернул меня к себе лицом, заглядывая в глаза.
— Я не человек. Точнее человек, но не совсем.
— Ты сирена. — Сказал он. — Я знаю. Моника мне уже рассказала. И даже продемонстрировала.
Девушка фыркнула и грациозно подошла к столу, опускаясь на стул:
— Напоминаю. Я продемонстрирую еще раз, если увижу хоть одну ее слезинку.
Ярл ухмыльнулся, показывая, что ему проще самому убить того, кто заставит меня плакать.
— Устала? — Я отрицательно качнула головой, чувствуя невероятный позыв голода, и сделав так, чтобы и все остальные о нем узнали, желудок заурчал. — Понятно. Садись, сейчас что-нибудь найдем.
Я поняла, что ужасно голодна и сейчас могу проглотить все, что будет хотя бы более-менее напоминать пищу. Я сразу подумала о ребенке. Наверно, переход с аспериями дался ему тяжело и сейчас необходимо подкрепится и желательно найти Рарию. Наедине.
Полевая еда была вкусной и сытной, да, простой, но мне было до безобразия хорошо, пока я проглатывала очередную ложку каши с мясом, закусывая ее свежими овощами, которые чудом сохранились в опустевших за время осады складах.
Родерик рассказал мне о нападении и мягко сжал мои пальцы, когда разговор зашел о моменте, когда ему сообщили о том, что мои покои горят. Потом о Ульдрике и его попытке захватить Шелтор.
— А где он сейчас? — Спросила я.
— Погиб. — Ответил ярл, покосившись на Монику, которая задрала нос, скрестив руки на груди.
— Он того заслужил, и не надо на меня так смотреть.
— Могла бы и по мягче.
Ники удивленно распахнула глаза, уставившись на ярла, но заметив улыбку на его лице, хмыкнула и отвернулась, скрывая смешок.
Похоже, они поладили, что не сказать про нас с отцом. Мы сидели и молча таращились друг на друга, не решаясь начать разговор. Бернард несколько раз проглатывал слова, которые готовы были сорваться с губ, но в последний момент замолкал, так и не открыв рта.
— Я пока не могу звать тебя папой. — Начала я, когда Моника временно удалилась отправившись на поиски «того смелого красавчика» в лице Ирлинга, а Родерик вышел дать распоряжение слугам, чтобы они приготовили нам спальню.
Все же было уже раннее утро, после долгой, насыщенной и бессонной ночи.
— Я понимаю. — Он закивал головой, соглашаясь со мной. — Можешь звать меня Бернард. Ты очень красивая. — Сказал он, несмело положив ладони на стол перед собой. — И очень похожа на свою мать.
— Сейчас мне кажется, что на тебя я похожа больше.
— Этого не отнять. — Он вновь мягко улыбнулся. — Ты истинная сирена.
— Расскажи мне о них. Я всю жизнь прожила уверенная в том, что я могу петь только колыбельные для детского сна.