— Пока, милая. Люблю тебя.
— Взаимно.
Я отключилась и вдохнула. Ну капец, сюда могут нагрянуть мои кенты, а я не то, что не готова, но даже не красилась толком уже неделю. Ещё и до конца лета тут застряла… а сколько мне папенька закинул? Моё терпение продаётся, но довольно дорого. Хотя, для него это так, капризы любимой и единственной доченьки. Верд и больше денег с него стрясал. Тут я заметила, как в мою сторону бежит Дару. С красными щёчками, запыхавшийся и вспотевший.
— Ты откуда здесь? — спросила я, доставая из кармана влажные салфетки. Когда он добежал, я стала аккуратно вытирать его лицо. — Все ведь на корте.
— Я пить ходил. А ты с кем разговаривала?
— С па… — я осеклась. Дару сильно по их с Рафаилом папе скучает, наверное, лучше не напоминать. — Да так, с родственником. Пойдём обратно.
— Я не хочу. — замялось дитя. — Давай мы на качели пойдём?
— Ну ладно, давай, но почему не хочешь? Там остальные ребята, поиграл бы с ними, побегал.
— Я… устал, я на качели хочу, ну идём.
— Пошли-пошли. — согласилась я.
Дару взял меня за руку и повёл к качелькам, которые были возле детских корпусов. Там он залез на них и попросил себя раскачать. Под упитанной тушкой они поскрипывали, но всё-таки начали качать ребёнка.
— А что мы будем завтра делать? — спросил Дару, весело смеясь и взлетая всё выше.
— Ну, завтра будет очень жарко, так что я думаю, мы с Рафом поведём вас на пляж, купаться. Ты плавать умеешь?
— Да! но Раф всё равно меня нарукавники надевать заставляет.
— Конечно, он же волнуется за тебя.
— А мы весь день будем купаться?
— Вы замёрзнете, если долго в воде просидите. Наверное, мы сходим днём, а потом и вечером, когда вы поспите после обеда.
— Я после обеда никогда не сплю. — с гордостью заявил он.
— Эх, Дару, сон — это самая лучшая в мире вещь. Особенно днём. И ещё булочки с корицей.
— Я тоже люблю булочки с корицей! Рафаил их дома иногда делает.
— Он у вас ещё и готовить умеет?
— Он всё-всё умеет. Даже шить.
— Вау. Прямо хозяюшка.
— Да. — кивнул Дару.
— Ты его любишь?
— Да, очень.
— Он тебя тоже.
— Я знаю. — улыбнулся ребёнок. — Софа, а что мы будем делать потом? Послезавтра?
— Послезавтра родительский день, так что наверное ничего. К детям приедут родители, заберут вас в город, а вечером вернётесь.
Тут Дару опустил глаза и притих. Я сглотнула подступивший комок в глотке.
— Я… Дару, я что-то не то сказала? Ты в порядке?
Он помотал головой. На песок упала капелька. Твою мать, он плачет! Из-за меня?! Да конечно из-за меня, ё маё! Я опустилась перед ним и взяла за плечики.
— Дару, малыш, посмотри на меня.
— Нет. — тихо сказал он и шмыгнул носом.
— Дару, пожалуйста. Ну пожалуйста, солнышко.
Он сильно всхлипнул и упал лицом мне в грудь, начиная плакать. Я напрочь растерялась на пару секунд, но потом собралась и обняла его, начиная успокаивать.
— Чшш, чшш, ну-ну-ну, мой маленький, что случилось? Я как-то тебя обидела? Извини, Дару, я не хотела.
— Папа… мама… — всхлипнул он, вжимаясь в меня.
Он по родителям так скучает? Боже, что за лапочка. Я стала гладить его по голове.
— Ну ты чего? Послезавтра они приедут, вы увидитесь, и целый день будете вместе где-нибудь гулять.
— Они не приедут… никогда не приедут…
— С чего ты взял?
— Они умерли.
Тут у меня руки отнялись. Как умерли? Но Раф… но он ни разу не сказал… родительский день… Ёб твою мать, какая я тупая, какая же я бестолочь, папа был прав. Я сглотнула и крепко обняла ребёнка. Я не знаю, что ему говорить. Но если он плачет при любом напоминании о семье, то наверное их родители умерли не так давно. Лучше дать ему поплакать. Это лучше, чем он будет всё держать в себе. Я поцеловала его в макушку, Дару сильно жался ко мне и всхлипывал.
— Мне… я не знала… прости пожалуйста, Дару, я не хотела на больное так давить. — виновато сказала я.
Он кивал и продолжал льнуть ко мне. Скорее всего, Рафаил хотел, чтобы Дару развеялся после такого, потому и отправил его в лагерь, и сам устроился здесь, чтобы ребёнка одного не оставлять со своим горем. Бедняжка, как мне его жаль. У них есть кто-нибудь из родственников? Наверно да, иначе бы Дару забрали в детский дом. Я ласкала его, укачивая в своих объятиях, и через какое-то время он заснул. Я сидела на земле, Дару спал у меня на руках, и я написала Рафу, что мы у качелей, и чтобы он пришёл. Просто Дару тяжеловат, я его не дотащу до корпуса. К тому же, скоро обед, ему бы поесть. Не то проснётся и голодным до ужина ходить будет. Спустя минут десять Рафаил явился.
— Чего вы… — он осёкся, увидев, что дитя спит. — Ясно.
— Он сильно плакал. — тихо сказала я, поглаживая его по голове.
— Что случилось? Ударился что ли?
— Нет… просто я рассказала про родительский день.
По лицу Рафа пробежало выражение: «твою мать». Дару вздохнул и потёрся щёчкой об мою грудь, отворачиваясь от лучей солнца.
— Почему ты не сказал мне? — спросила я. — Я бы не стала… я не довела бы его до слёз.
Рафаил смотрел на брата и поглаживал по голове. Затем аккуратно, чтобы не разбудить, взял у меня и поднялся.
— Пойдём, я отнесу его в кровать, и поговорим. — сказал он негромко и устало.
Как выяснилось, детвору он уже сводил поесть и уложил спать, и остался только Дару. Рафаил вышел из корпуса, и мы пошлёпали в сторону ворот, ведущих из лагеря. Я намеревалась сходить в город сегодня, и решить наконец проблему с интернетом, купив новую сим-карту, как у Рафа, ибо у него она хорошо ловит. Мы шли по аллее и молчали. Видно было, как Гранде колеблется и собирается с мыслями. Я не выдержала:
— Раф, слушай, и… и давно?
Он сглотнул.
— Наша мать умерла два года назад. Заражение крови. Отец стал спиваться, и когда он избил Дару, его забрали в детский дом, а папу лишили родительских прав. Через год он разбился на машине. Дару всё это время был в детдоме совсем один. Только полгода назад я смог забрать его оттуда. Он плохо помнит, что с ним там было, но мне кажется, ему сильно доставалось. Иначе бы он легче переносил напоминания о родителях.
Я поёжилась. Кошмар просто. Бедные дети.
— Мне очень жаль… прости пожалуйста, я не должна была лезть в это…
— Всё нормально. Мне надо было кому-то рассказать.
— Тебе же двадцать, ты разве не должен где-то учиться?
— Я и учусь. На хирурга. — он горько усмехнулся. — Вернее учился, пока не взял академ.
— Зачем?
— Надо же мне было где-то деньги брать и забирать Дару. Потом меня уволили, но немного денег оставалось, чтобы отправить его в лагерь, пока я найду работу и мы хоть немного выровняемся, и мне не придётся занимать у друзей. Но выяснилось, что он не может находиться здесь один, он сразу плакать начинает. И я решил устроиться здесь хотя бы на лето. Директор лагеря оказался знакомым нашей мамы, поэтому он разрешил мне и Дару остаться здесь до конца лета. Так даже лучше: я не буду тратить деньги на еду и остальное, Дару здесь отдохнёт и отвлечётся, а осенью отдам его в детский сад и разгребу пиздец с учёбой.
— Там всё так плохо?
— Я не сдал четыре экзамена. Если не сдам их к концу семестра — меня отчислят. А если это случится, то у меня нет образования. Нет образования — я не самый достойный человек, который может опекать Дару до совершеннолетия, а значит, его заберут. Но я не смогу подготовиться и сдать экзамены, потому что буду работать, чтобы нас кормить, ибо денег, заработанных сейчас, хватит только до середины полугодия, а потом их опять не станет. Замкнутый круг.
Я закусила губу. Пиздец.
— Я… блин… я не думала даже… я могу что-нибудь сделать?
— Например? — изогнул бровь Рафаил.
— Я не… ну, я могу… я… я могла бы помочь деньгами. Или побазарить с твоим ректором, чтобы он тебя не трогал.
— Софит, не надо. Мой ректор и без того меня не любит.
— Почему?
— Я… скажем так, я не очень контактный человек.
— Разве?
— Ладно, я подрался с его сыном. — буркнул он. — Но зато я победил.