— Из-за чего?
— Он был пьяный, и я тоже. У меня брата тогда в детдом забрали, я справлялся как мог.
— Ясно. Слушай, но я всё ещё могу помочь финансово. Я могу дать вам денег, чтобы вам хватило и ты мог не работать и готовиться к экзамену, сдать его, а потом станет полегче.
— Софа. Ты мне друг?
— Конечно.
— А я тебе?
— Ты мне тоже друг.
— Мы знакомы чуть больше недели. Как ты можешь предлагать такую помощь человеку, с которым плохо знакома?
— Я…
А ведь он прав. С чего я вообще решилась помочь в их ситуации? Потому что мне их жаль? Да, пожалуй. Но жалость бесполезна, а сочувствие — это именно то, что я испытываю — значит хотеть помочь. Но мне кажется, причина не совсем в этом. Я могу только сказать, что хочу помочь Рафу. Хочу, чтобы ему жилось легче, чтобы ему было хорошо. Хочу сделать что-то, что будет ему во благо. Не припомню, чтобы со мной когда-нибудь такое было. Наверное, это и есть настоящая дружба. Или нет. Я не знаю.
— Я не знаю. — призналась я. — Я просто хочу помочь.
— Спасибо. Правда. Но не надо. К тому же, я тебе эти деньги отдам только лет через двадцать.
— Да мне и не надо. — тихо сказала я.
Он удивлённо на меня посмотрел.
— Тогда точно не стоит.
— Почему ты не хочешь принять от меня помощь?
— Потому что я не хочу чувствовать себя обязанным ещё и ТЕБЕ.
Последнее слово от выделил и посмотрел на меня как-то странно. А я ощутила лёгкий укол обиды. Именно мне. Я ему не нравлюсь? Потому что из-за меня Дару так расплакался?
— Ясно. — приуныла я.
— Ты чего?
— Ничего.
— Ты обиделась что ли?
— Почему именно мне ты не хочешь быть обязанным? Ну в смысле… почему я?
Он насупился и отвёл взгляд.
— Отвечать обязательно?
— Я тебе не нравлюсь?
— Чего? Нет, вовсе нет, ты прикольная. Ты классная, ты мне нравишься.
— Тогда в чём дело?
— Я… Соф. — он остановился и посмотрел мне в глаза, а руки положил на плечи. — Пожалуйста, я… я не могу… просто не могу.
Я пялилась на его красивое лицо и думала. Наверное, не надо его допрашивать. Он и так мне душу излил, не хочет говорить, почему не может принять от меня помощь — пусть не говорит. В другой раз.
— Ладно, как скажешь. — сдалась я, положив руку на его ладонь, которой он поглаживал моё плечо. — Сходишь со мной до города? Мне нужно в банкомат зайти. Заодно Дару вкусненького куплю, чтобы не грустил.
— Слушай, мне кажется, ему вкусненьким-то особо лучше не увлекаться. — я изогнула бровь и ухмыльнулась. — Да, это Я говорю. Я за зубы его переживаю, а не из-за пухлости.
— Да ну я немножко. Печеньки там, конфетки, пусть порадуется дитё. Я хочу загладить вину, он же из-за меня плакал.
— Ты не знала, и ты не нарочно, он не обидится. Дару вообще не обидчивый.
— Тогда тем более надо его побаловать. За то, что он такой хороший.
— Соф…
— Он обед из-за меня пропустил, ты ребёнка хочешь голодным оставить?
Рафаил вздохнул.
— Ладно, хорошо, балуй его. Только можешь не переусердствовать?
— Его зубы будут такими же белыми, как твоё лицо.
— Стоять, а что не так с моим лицом?
— С ним всё шикарно. Пошли быстрей, нам ещё мне сим-карту покупать.
— Нам? — переспросил он.
— Нам. Ты же со мной? — я протянула ему руку.
Раф ещё раз вздохнул, только протяжно и тяжело. Затем взял мою ладонь.
— С тобой.
— Шикос, погнали! — и я потянула его по тропинке за собой. Слушайте, меня вдруг осенило. Какие же у него приятные мягонькие руки.
В город мы пришли, как папа и говорил, через полчаса. И там, как только я дорвалась до банкомата, как торговый центр содрогнулся от моего визга. Я расцеловала лицо Рафа, а потом схватила его за руку и рванула по магазинам. Папочка, я тебя так люблю оказывается! Я купила новую сим-карту, воскресила интернет, купила наконец себе лёгкое летнее платье и потом затарилась вкусняшками для Дару. Ну и для себя немножко. Правда, Рафаилу пришлось оттаскивать меня от полок с алкоголем, поэтому я ограничилась банкой энергетика. И пока мы шли обратно, по пути я старательно впихивала Рафу булочку. В итоге после фразы: «откажешься — я на тебя обижусь», он согласился принять от меня булочку с корицей. В лагере, когда я хотела тихо оставить пакетик с вкусностями у кровати Дару, он взял и проснулся. Я в этот момент держала пакет над столом. В дверях стоял Раф и караулил, дабы не пришёл Киро, который живёт с мальчиком в одной комнате. Дару вопросительно на меня уставился.
— А что ты делаешь? — спросил он.
— Э… я… а это тебе! — я протянула ему свой дар.
— А что там? — тут же проснулся Дару, взяв пакетик и открывая. — Это мне?! Всё-всё?!
— Да, абсолютно всё.
— Шоколадки!
А Раф ему часто сладкое даёт, или Дару просто такой сладкоежка? Впрочем, если он сладкоежка, то это объясняет, почему он такой… пышненький. Дитя подползло ко мне и сильно обняло.
— Спасибо! Спасибо огромное, Софа!
— Не за что… — я посмотрела на Рафаила. Он смотрел на счастливого братика, и улыбался. — Это Рафаил придумал.
Брюнет уставился на меня округлёнными глазами. А Дару кинулся обниматься к брату, и потом стал копаться в пакете, выкладывая на кровать пачки шоколадного печенья, конфеты, булочки с корицей и маком, соки и чипсы. А внутри у меня нарастало тёплое чувство. Мне так понравилось видеть его счастливым. И Дару, и Рафа. Они такие милые, такие… не знаю… невинные будто. Прямо ангелочки. Не сказать, чтобы раньше я что-то такое делала для людей, наверное просто не помню, но это приятное чувство было каким-то новым. В какой-то момент я почувствовала, что я тут лишняя. Я тихо направилась к выходу, прошмыгнув мимо парней, младшенький из которых восторженно уплетал «Мерси». Я открыла было дверь, как меня взяли за руку.
— Куда ты? — остановил меня Раф.
— Мешать не хочу.
— Ты не мешаешь, не уходи! — сказал Дару, отломив часть шоколадки и протянув мне. — На, держи.
Я улыбнулась и взъерошила его волосы.
— Это твоё, Дару, кушай сам.
— Но ты тоже ведь шоколадки любишь, держи.
— Я…
— Бери. Или обижусь. — сказал Раф, хитро улыбаясь и поедая свою часть шоколадки.
Ах ты, хитрожопая скумбрия. Нельзя против меня мои приёмы использовать! Я взяла шоколадку и обняла дитё.
— Спасибо, малыш.
Дару заставил нас сесть к нему на кровать и стал оживлённо рассказывать, что ему приснилось, подкармливая конфетами. Но через полчаса я вспомнила, что когда покупала сим-карту, мне приходили сообщения от братьев. Позвонить я им тогда не могла, было лень, а сейчас надо бы. Вечером я вырублюсь, а тут до конца тихого часа десять минут осталось, самое время.
— Так, лады, я пойду и сделаю звонок государственной важности, а потом вернусь. Ты кушай, поправляйся, приятного аппетита. — я встала с кровати и пошла к выходу.
— Десять минут! — напомнил Раф.
— Помню!
Я вышла на улицу и позвонила Верду. Спустя полминуты мне ответили:
— Чё надо?
— Верд, это Софит, привет, у меня теперь ещё один номер.
Пауза. Прислушавшись, я поняла, что там у него играет музыка. А в казарме можно музыку слушать?
— Софит? Твою мать, ты живая! Я думал, ты там померла, ты на связь больше недели не выходила.
— Чё, обрадовался уже, что тебе больше наследства достанется?
— Это тоже. Погодь, ща видео включу, рожу твою хочу увидеть.
— Давай.
Я переключилась на видеосвязь. На меня смотрело немножко пухловатое личико с песочными волосами и серовато-голубыми глазами.
— Боже, что с тобой? — спросил брат.
— А что не так?
— С каких пор ты не замазываешь тоналкой мешки под глазами?
— С таких, что я тут краситься не успеваю. Тут тридцать два ребёнка, когда мне это делать?
— Пиздануться.
— Слушай, ты какой-то слишком нормальный для человека, которого в армию послали.
— Да ну? — ухмыльнулся Верд.
— Ну да. Тебя даже не постригли, ты не выглядишь усталым, почему?
Тут раздался шум битого стекла и вопль: «наливай!». Потом ещё какой-то крик, и музыка сменилась, начала играть «crazy people». А потом позади появились какие-то блики. И меня осенило.