— Извини, Гюльназ-джан, могу я задать тебе один вопрос? Почему я здесь?
— Что? Что ты имеешь в виду?
— Ты только что сказала: я здесь, потому что он так захотел. Так почему он захотел, чтобы я была здесь?
— Ты действительно не знаешь?
— Нет.
Гюльназ возмущенно и шумно вздохнула и вышла из комнаты, оставив Шекибу один на один с ее вопросами.
Ближе к вечеру Шекиба вновь встретилась с Гюльназ, точнее, услышала ее голос. Та подошла к дверям комнаты и, не заходя, крикнула, что на столе на кухне оставлен обед, если Шекиба захочет, может поесть. Шекиба рассеянно смотрела на закрытую дверь, но так ничего и не ответила. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Здесь она была чужаком, даже большим, чем в семье у Шагул-биби. Кроме того, Шекиба снова была женщиной. Надетое на ней платье казалось тяжелым и неудобным. Шекиба почти разучилась покрывать голову платком и следить за тем, чтобы он не сползал. Покидая гарем, она оставила свой мужской костюм в комнате Бинафши, но прихватила корсет, с помощью которого смотрители делали грудь менее заметной. Шекиба так привыкла носить корсет, хотя он иногда сильно натирал кожу, что без него стыдилась показаться на людях.
Сидя в своей комнате, Шекиба размышляла: как же сложится ее жизнь в качестве второй жены любовника Бинафши, человека, который самым подлым образом предал эмира, и как вообще получилось, что она оказалась втянутой в эту двойную аферу?
Весь вечер и полночи Шекиба настороженно прислушивалась, не раздадутся ли в коридоре шаги Бараана-ага. Наблюдая за жизнью гарема, она знала, что мужчина иногда приходит к женщине в самое неожиданное время — днем, на рассвете или глубокой ночью. Шекиба чувствовала, что не готова остаться со своим мужем один на один за закрытой дверью. Лишь к утру она незаметно провалилась в сон.
— Послушай, ты должна поесть. Мне все равно, чем ты тут занимаешься, но я не имею ни малейшего желания, чтобы твоя голодная смерть была на моей совести. И вот тебе платье. Это все, чем я могу поделиться. Если захочешь новое, пусть он купит тебе.
Шекиба вздрогнула от резкого голоса и, проснувшись, приподняла голову. Протирая глаза, она наблюдала, как Гюльназ ставит на столик тарелку с хлебом, масло и чашку с чаем.
— Если уж нам приходится делить один дом, то работу мы тоже должны делить поровну. Ты же не собираешься весь день валяться тут без дела?
— Да, конечно, прости, я немного сбилась со временем, сегодня же возьмусь за…
Гюльназ не стала дожидаться объяснений и покинула комнату прежде, чем Шекиба успела закончить фразу.
Покончив с завтраком, Шекиба осторожно выскользнула в коридор и отправилась на поиски ванной. Стояло лето, погода была жаркая, и холодная вода пришлась как нельзя кстати, особенно для еще не заживших ран на спине Шекибы. «Интересно, шрамы будут очень заметны?» — думала Шекиба, в очередной раз мысленно проклиная Гафур. Но виновата не только Гафур. Бинафша и Бараан-ага виноваты не меньше, все вместе они устроили эту неразбериху, а Шекиба попала в нее, как в мельничный жернов.
«В этом доме я нежеланный гость. Я его жена, но только наполовину. Кажется, вся моя жизнь реальна только наполовину. Но зачем он женился на мне?»
Умывшись, Шекиба отправилась на поиски Гюльназ, чтобы спросить, что надо делать, и включиться в работу по дому. Эта часть жизни была ей хорошо знакома. Как будто она снова вернулась в дом Марджан. Или даже к Шагул-биби. На кухне никого не было, но на столе Шекиба увидела горку картофеля, приготовленного для чистки. Шекиба вышла в гостиную и огляделась по сторонам. Бараан-ага жил в красивом доме. Пол был устлан мягкими коврами ручной работы. Возле окна стояла обитая тафтой оттоманка с изящной резной спинкой и в пару к ней кресло с точно такими же резными подлокотниками. Стены гостиной украшали панно с изречениями из Корана, которые были написаны каллиграфическим почерком на плотной бумаге и оправлены в тонкие золоченые рамки.
Шекиба вернулась на кухню. Здесь стены были увешаны полками, на которых громоздились тарелки и чашки. Посредине стоял длинный кухонный стол. В нижней его части была полка, набитая кастрюлями и сковородками. Отыскав нож, Шекиба уселась чистить картошку. Она мысленно порадовалась, что нашла себе дело, когда явившаяся со двора Гюльназ застала ее за работой. Сделав вид, что не заметила сидящую у нее на кухне вторую жену Бараана-ага, первая жена молча развернулась и ушла к себе в комнату.