— Тетя Шаима, интересно, что люди в Кабуле думают о нас?
— Что ты имеешь в виду, Рахима?
— В Кабуле совсем иная жизнь. Там такие большие дома, столько машин, люди ездят на такси, работают в офисах, ходят в рестораны. Там есть банки, отели, больницы. В Кабуле все по-другому.
— В столице ты видела много разных вещей, верно? — медленно произнесла тетя Шаима. — Но похоже, там произошло нечто, о чем ты пока не рассказала. — Тетя улыбнулась, но глаза у нее оставались серьезными.
— Да, я видела много разных вещей. Парламент… Раньше я не представляла, что столько людей могут собраться в одном месте — не только мужчины, но и женщины — и обсуждать такие вопросы, о которых у нас в деревне люди даже не задумываются.
— Рахима-джан, что у тебя на уме? Что именно произошло в Кабуле?
— Всякие разные вещи, — повторила я.
Тетя выглядела озадаченной.
— Хорошие?
Я взглянула на тетю Шаиму: все, что происходило за пределами этого ненавистного дома, было хорошим. Чувствуя, что глаза наполняются слезами, я отвернулась и уставилась в пространство. На душе у меня было тоскливо.
— Понимаю, — сказала тетя Шаима.
И я знала: она действительно понимает меня. Как никто другой.
— Ну что же, в таком случае нам есть о чем подумать, — сказала тетя Шаима.
Людям, оказавшимся на пороге смерти, нечего терять. Они могут позволить себе говорить и делать то, что считают нужным. Тетя Шаима и я находились примерно в такой же ситуации. Тетя — из-за своей болезни, я — потому что не видела больше смысла просыпаться по утрам.
Мы обе могли позволить себе начать этот разговор. Разговор, в котором пока не было произнесено ни единого слова. Мы даже не знали наверняка, о чем именно пойдет речь. Но, как говорила тетя Шаима, каждый находит свой выход.
Глава 58
ШЕКИБА
Прошло два долгих года, прежде чем Шекиба выполнила свои обязательства перед Асифом.
Они с Гюльназ вместе вели хозяйство, вместе переживали срывы мужа, когда досада и горечь, бурлившие в глубине его сердца, вдруг выплескивались наружу, и он начинал бить и крушить все, что попадалось под руку. Дважды Асиф вдребезги разбивал окна в гостиной. Стоимость замены стекол приводила к новому приступу бешенства.
Жизнь в постоянном напряжении сблизила двух женщин. Они делили одного мужа, одну вину, одно наказание. Они ссорились и препирались: Шекиба злилась на Гюльназ за высокомерие и неумение готовить, Гюльназ считала Шекибу скучной простушкой, не умеющей двух слов связать. Но в паре они отлично дополняли друг друга. Шекиба добавляла в кастрюлю специи, стоило Гюльназ на секунду отвернуться, а Гюльназ болтала за двоих, скрашивая вечера Асифу, когда он ужинал дома.
А потом наступили два месяца тревожного ожидания. Гюльназ сказала Шекибе, что уже восемь недель у нее нет обычного ежемесячного недомогания. Некоторое время женщины сомневались, возможно ли, чтобы Гюльназ забеременела. Однако когда ее стала мучить постоянная тошнота, сомнения рассеялись. Припомнив все, чему научилась в гареме, Шекиба подтвердила: это верный признак того, что Гюльназ беременна.
Они ни слова не сказали Асифу, потому что негоже обсуждать с мужчиной столь деликатные вопросы, но, когда он сам заметил, что живот у Гюльназ растет, на его лице расплылась довольная улыбка. Приободренный, Асиф с новым пылом стал наведываться по ночам к Шекибе.
Теперь он чаще приходил домой к обеду. Все трое время от времени вместе садились за стол. И все же Шекиба старалась не слишком часто присоединяться к мужу и его первой жене — сейчас, когда Гюльназ носила его ребенка, присутствие Шекибы могло напоминать Асифу об ошибке, которую он совершил, взяв ее в дом.
Но Асиф был занят лишь одним — ожиданием рождения первенца. Его родственники, которые при всяком удобном случае советовали взять третью жену, на время умолкли.
Пришел месяц Рамадан. Гюльназ сияла от удовольствия, видя, как растет у нее живот и округляются щеки. Шаркая ногами, она передвигалась по дому, то и дело шумно вздыхая и охая. Шекиба видела немало беременных женщин, но, пожалуй, пока не встречала ни одной, которая с таким артистизмом демонстрировала бы окружающим, сколь тяжела ее дорога к материнству. Трудно было не заметить, что эти надрывные вздохи вырывались из груди Гюльназ, только если Шекиба находилась поблизости.