Когда братья Исмаила выбили дверь и зашли в дом, все трое замерли на пороге, в изумлении глядя на открывшуюся перед ними картину. Они вновь растерянно позвали Исмаила по имени, хотя понимали, что его здесь нет. Шекиба, дрожа всем телом, затаилась в дальнем углу кухни. Дяди не видели ее, но чувствовали запах — запах страха, пота и крови.
Они заметили Шекибу, только когда она, выскочив в окно кухни, издала протяжный вопль и помчалась прочь. Мужчины выбежали во двор и увидели закутанную в голубую паранджу странную фигуру, метнувшуюся к изгороди из камня и глины, которую когда-то сложил их брат, отделившись от клана Бардари.
Еще один вопль — Шекиба падает на землю, руки преследователей хватают ускользающий призрак. Дяди Шекибы поразились: кажется, у нее совсем не осталось плоти, одни кости. Шекиба сдается. Она позволяет братьям отца скрутить ее и положить на одеяло. Они несут Шекибу в большой дом. Точно так же полгода назад сама Шекиба несла тело отца к свежевырытой могиле.
Когда они проходят мимо дерева, под которым похоронена ее семья, Шекиба поднимает голову и вытягивает шею, пытаясь взглянуть поверх кромки одеяла на могильные холмики.
Мама. Папа. Тариг. Мунис. Бюльбюль.
Шекиба не замечает, как переглядываются между собой ее дяди, пораженные открытием: все близкие племянницы лежат там, под деревом, включая и их брата Исмаила. Шекиба не видит, как они качают головой, едва сдерживая слезы, один из них бормочет: мы должны были проводить брата, обмыть его тело и опустить в могилу. Шекиба — единственная, кто остался в живых из всей семьи Исмаила, девушка с изуродованным лицом, чья жизнь никому не нужна. Братья Исмаила хмурятся еще больше. Сколько времени племянница прожила одна? Немыслимая ситуация! Какой позор для Бардари, если об этом узнают в деревне!
Они оставили ее во дворе, а сами пошли сообщить Шагул-биби о том, какой груз принесли из дома брата. Через несколько минут шустрая старуха выскочила во двор, подлетела к лежащей на одеяле Шекибе и, чуть склонившись над ней, уставилась затуманенными катарактой глазами на внучку, без которой вполне могла бы обойтись.
— Скажите своим женам, чтобы помыли ее, — буркнула Шагул-биби. — Да предупредите, что от одного взгляда на ее лицо может вывернуть наизнанку. Потом пусть накормят. Если мы хотим сохранить честь семьи, нам придется приглядывать за этим существом. Да покарает ее Аллах, всю жизнь стояла между мной и моим сыном. Не сообщить нам, что Исмаил покинул этот мир! Ничего, настанет час, и она за все заплатит.
Все понимали, что это не пустая угроза. Шагул-биби не из тех, кто бросает слова на ветер. После того как два года назад умер ее муж, она взяла на себя роль главы дома, которую исполняла истово и с наслаждением. Малейшая провинность — и Шагул-биби не задумываясь обрушивала на спины своих невесток тяжелую клюку, с которой не расставалась ни на минуту, хотя в ней не было ни малейшей надобности: старуха прекрасно могла передвигаться и без палки. Шагул-биби прожила долгую жизнь и считала, что, родив пятерых сыновей, имеет право ходить с гордо поднятой головой. Теперь настал ее черед держать в повиновении клан Бардари такой же железной хваткой, как когда-то отец пятерых ее сыновей, с той же жестокостью, которую когда-то она сполна испытала на себе.
Шекиба безропотно позволила женщинам раздеть себя и вымыть. К тому же у нее попросту не осталось сил для сопротивления. Это не очень приятное задание — вернуть человеческий облик тому чудовищу, в которое превратилась Шекиба, — было поручено младшим женам. Потребовались десятки литров воды, чтобы справиться с заскорузлой коркой грязи, покрывавшей тело девушки. Свалявшиеся волосы невозможно было расчесать, их попросту отрезали. Женщины, немногим старше самой Шекибы, проклинали исходившее от нее зловоние, кривили лица и морщили носы. Когда с мытьем было покончено, кто-то из них взялся накормить Шекибу. Ей клали в рот куски и заставляли жевать, поскольку Шекиба не сразу вспомнила, как это делается.