Шахла и Парвин обменялись быстрыми взглядами.
— Ну и что мне делать? — слабо возразила мама-джан. — Двоюродная сестра Арифа Хесиб сказала ему, что…
— Хесиб? А, эта слабоумная сплетница, у которой рот шире, чем колея от русского танка? Ну, знаешь, сестра, никак не ожидала, что ты станешь слушать этакую ведьму.
Мама-джан тяжело вздохнула и потерла виски пальцами.
— Тогда дождись, пока Ариф вернется с работы, и сама скажи ему, что, по-твоему, мы должны делать.
— А разве я сказала, что собираюсь уходить? — холодно поинтересовалась тетя Шаима и, поправив подушку, подложенную под искривленную спину, уселась поудобнее.
Мы с сестрами затаили дыхание. Все прекрасно знали, что папа-джан ненавидит, когда тетя Шаима вмешивается в наши семейные дела, и что в подобных ситуациях он становится почти таким же нетерпимым и резким, как его оппонентка.
— Ариф, ты тупой осел, если действительно считаешь, что девочкам лучше гнить тут, за закрытыми дверьми, а не ходить в школу, где их научат хоть чему-то, что пригодится в жизни.
— Проклятье, Шаима, убирайся из моего дома! Я здесь хозяин, и это мои дочери. И я не потерплю, чтобы какая-то кривобокая калека диктовала мне, что я должен делать! — выкрикнул папа-джан.
Тетя Шаима и бровью не повела.
— А меж тем кривобокая калека знает, как сберечь твою дурацкую гордость и в то же время сделать так, чтобы девочки снова ходили в школу…
— Можешь не продолжать. Вон отсюда, я не желаю больше видеть твою физиономию. Раиса, — рявкнул отец, оборачиваясь к маме-джан, — где мой ужин?
— Что ты предлагаешь, Шаима? — с интересом спросила мама-джан.
Она безмерно уважала старшую сестру, к тому же мы прекрасно знали, что чаще всего советы тети Шаимы оказывались верными. Мама-джан торопливо положила на тарелку тушеные овощи и поставила ее на стол. Но папа-джан даже не шелохнулся: он стоял у окна, повернувшись ко всем спиной и невидяще уставившись на улицу.
— Раиса, помнишь историю, которую нам рассказывала бабушка? О нашей прапрапрабабушке Шекибе?
— О да, еще бы! Но при чем здесь она?
— Шекиба никогда не останавливалась перед трудностями. Она продолжала свой путь, и он привел ее во дворец эмира.
— Эмир! — Папа-джан саркастично хмыкнул. — Твои безумные истории раз от раза становятся все более безумными. Стоит тебе только открыть свой мерзкий рот, и мир узнает очередную байку.
Тетя Шаима пропустила мимо ушей оскорбительный комментарий. Ей доводилось слышать вещи и похуже.
— Девочкам нужен брат, — решительно заявила тетя Шаима.
Мама-джан отвела глаза в сторону и вздохнула. Ее неспособность зачать сына стала больной темой для нашей семьи с того самого момента, как родилась Шахла — старшая из дочерей. И конечно же, у мамы не было ни малейшего желания, чтобы ее позор в очередной раз превратился в предмет обсуждения.
— И ты пришла сказать нам об этом? — Папа-джан резко повернулся от окна и уставился на тетю Шаиму. — Что нам нужен сын? Можно подумать, сам бы я не догадался! Да если бы твоя сестра была хорошей женой, возможно, сейчас у нас был бы сын, и не один.
— Прекрати свою трескотню, помолчи и дай мне закончить, — оборвала отца тетя Шаима.
Хотя, как вскоре выяснилось, она не собиралась заканчивать. Напротив, в тот вечер тетя Шаима только приступила к своему повествованию. Она начала рассказывать нам о нашей прапрапрабабушке. И эта история, которую мы с сестрами никогда прежде не слышали, перевернула всю мою жизнь.
Глава 2
ШЕКИБА
«Дочка, твое имя означает „дар“. Ты — дар Аллаха».
Кто же знал, что Шекиба сама станет тем, что означает ее имя, — даром, передаваемым из рук в руки? Она родилась в конце девятнадцатого века, в то время, когда Россия и Британия с жадностью погладывали на земли Афганистана и каждая из империй обещала защищать границы страны, которые сама же и нарушала. Так насильник клянется, что будет любить и оберегать свою жертву.
Граница между Афганистаном и Индией то и дело передвигалась, с такой легкостью, будто невидимая рука рассеянно водила карандашом по карте. Сегодня люди жили в одной стране, а завтра вдруг оказывались в другой, и это происходило так же стремительно, как меняется ветер в горах. Британия и Россия использовали Афганистан, словно пешку в Большой Игре, где ставкой было политическое влияние в Центральной Азии. Но время игр подходило к концу — жители Афганистана воспротивились иностранному вмешательству. Отныне, как только речь зайдет о независимости страны, афганцы будут расправлять плечи и гордо выпячивать грудь.