Моргнув, словно новая информация кольнула его в глаз, Роберт хмыкает.
— А раньше ты не могла мне это сказать? Ты…
Собираясь уже ответить колкостью, Ханна решает иначе, переводит взгляд на часы.
— Ты права, — перескакивает-соглашается брат. — Не об этом сейчас.
Облако неопределенности над его головой постепенно рассеивается.
— В общем. Я прошу тебя встретить ее там. Дождаться, встретить, поболтать, о чем… не знаю, чтоб она расслабилась. В идеале, повторюсь, лучше бы вы, особенно она, набрались бы.
— Я не люблю алкоголь в любом виде, — Ханна мысленно вспоминает «рисунок» и «ощущение» Даны. — Про нее ничего не могу сказать. Она очень закрыта, а судя по ее рубашкам, если и пьет, то предпочитает что-нибудь пафосное.
— Не волнуйся, — на этот раз уверенно отмахивается Роберт. Видимо, в последнюю минуту его озарила некая гениальная идея. — Я устрою вам фруктовую вечеринку — море безобидной сангрии, апельсинов, музыки. В общем, ваше дело только расслабляться и ни о чем лишнем не думать. Я буду рядом. Никаких знаков и игр в шпионов от тебя не требуется. Просто расслабьтесь и всё.
Вздохнув, он тоже взглянул на часы. Видимая лишь Ханне тень за спиной брата вопреки непринужденному тону, напротив, становится гуще и глуше.
— И ты от меня отстанешь, — давит Ханна. — Надеюсь, хоть спать с ней ты мне не предлагаешь?
Получив словесное Робертово подтверждение «да, конечно», удивленный хохоток и совсем уже издевательское «ишь, чего захотела!», она спешит ретироваться, ничуть не веря в чересчур легкое согласие брата и заодно кляня себя на чем свет стоит за классическую оговорку по Фрейду.
========== Часть 5 ==========
Но именно эта бездумная на первый взгляд фраза выходит теперь вперед, жжется истиной и даже не думает исчезать.
Наскоро приняв душ, Ханна, стоя нагая перед распахнутыми створками шкафа, критически оглядывает гардероб.
«Какая же я глупая, бестолковая дурочка! Это ж надо быть настолько…слова не подобрать, чтобы тупо не понимать, что со мной происходит последние дни! Еще голову ломала, почему не помогают ни медитации, ни прочие способы снять напряжение, спасающие последние пятнадцать месяцев. Да просто предел наступил и…».
Взгляд падает на легкое платье из очень тонкой ткани, название которой Ханне не известно. Оно было куплено в прошлой жизни, уже катящейся к неизбежному финалу, ни разу не ношено — не случилось подходящего повода.
«Вернее, повод был — не успела просто».
По индигово-синим теням диких джунглей разгораются ярко-оранжевым пламенем странные лилии, хищное настроение принта контрастирует с невинным, даже где-то наивно простым силуэтом свободно струящихся линий — ничего лишнего.
«Ничего личного!» — сняв с вешалки и вместе с «плечиками» примерив платье к себе, Ханна смотрит из-за него в зеркало, и сама обжигается собственным взглядом — слишком много она пыталась оставить в прошлом, утрамбовать в старые антресоли, а теперь одно неверное движение и…
— Не предел — финишная прямая, с которой не свернуть и на которой уже не притормозить.
«Плечики» к черту, ткань легким облаком легла на фигуру девушки, идеально включилась цветовой гаммой в настроение. Индигово-пламенеющая ночь ожила движениями — Ханна покрутилась перед зеркалом, коснулась пальчиками плеч, талии, колыхнула расклешенный к низу подол. Оно должно было не шокировать, конечно, позлить снобское семейство Николь. Ханна собиралась явиться в этом кричащем страстью платье на их прилизанное семейное торжество.
— И заняться в нем с тобой сексом где-нибудь… в этом вашем склеповом доме-музее приличной жизни, — пробегая контрольным взглядом по линиям собственной фигуры, Ханна странно улыбается.
— А что? Отличная, между прочим, идея! Не знаю, зачем я храню верность той, что отказалась от меня. Пора это исправить!
Кисть-перо подводит глаза тонкой черной линией, придавая разрезу что-то змеино-кошачье, на губы наносится блеск, на запястья и ямочку на шее капельки духов.
— Так вот почему мне последние сутки особенно мерещится присутствие Николь где-то рядом. Виной всему Дана, а вовсе не то, что я себе намечтала, будто она решила приехать…
— Отлично! — вслух бросает Ханна. — Я не знаю, ждет Дана чего-нибудь или не ждет от сегодняшнего вечера, — награждая собственное отражение все той же странно-фривольной улыбкой, Ханна скользит взглядом по отзеркаленной за спиной комнате — босоножки, сумочка, телефон; выбранное заранее нижнее белье светлеет странным пятном на застеленной кровати.
— Но я точно знаю, чего хочет ее тело, в какие интересные переживания можно заплести наши изголодавшиеся желания, а вот души мне ни к чему, ни ее, ни моя даже собственная.
Прикрыв глаза, Ханна прислушивается к своим ощущениям. Оттаявшей вешней водой кровь бежит по венам прозвучавшей в эфире истиной — можно.
Свободна! — в полном самосогласии Ханна отбрасывает белье, обувается, перекидывает сумочку через плечо и отправляется в путь невесомой, летящей походкой.
…а фруктовая вечеринка неожиданно удалась на славу. Под легендой встречи старых друзей в довольно уютном пространстве собрались едва знакомые между собой люди — кто-то помнил одного, но не помнил другого, тот знаком с третьим, но впервые видит четвертую. Безобидная ароматная Сангрия текла рекой, уравнивая всеобщие шансы на безудержное веселье. Поддавшись ему, Ханна неожиданно даже для себя самой оказалась здорово навеселе. Хотелось петь, танцевать, громко смеяться и говорить взахлеб о чем-то интересном. Ханна ждала Дану, развлекаясь пока ничего не значащим спором с упертым в дилетантском своем всезнайстве Лукашем. Подначивать его было нестерпимым удовольствием еще с юности, но с тех пор все вроде выросли, стали серьезнее, сдержанней…
— … в тибетском буддизме тульпа, это материализованное воплощение мысли, в современной психиатрии — психическое расстройство, проявляющееся в виде управляемой галлюцинации, точнее псевдогаллюцинации. — Поигрывая коктейльной соломинкой, Ханна разглядывает пеструю компанию странно-знакомых людей и кажется, в третий раз уже повторяет одно из самых емких определений, подсмотренных некогда в интернете, мысленно усмехается — «может быть на тибетском ему объяснить?»
Зануда Лукаш упрямо морщит лоб и в третий раз переспрашивает:
— То есть, ты хочешь сказать, что это все-таки болезнь?
Последнее слово смешит.
«Можешь назвать это так» — мысленно отвечает Ханна, понимая, что все медитации ее летят в тартарары. Давно не кормленный чертенок, зверея от чувственного голода грозит превратиться в самого настоящего дьявола и уже обратил в бегство пару ангельских армий, а внешне Ханна выглядит все так же мило, улыбается, будто не в ее душе отчаянно воюют прошлое с настоящим. Первый бой при сборах перед зеркалом дома был выигран, но то самое чувство, до сих пор не позволяющее окунуться в новый роман или хотя бы мимолетную интрижку, вернулось с подкреплением и теперь до хрипоты спорит с голосом тела, ставшим сегодня неожиданно громким после знаково-неосторожной оговорки.
Воспоминания глядят из каждой лампочки — история Ханны с Николь началась здесь в вечер первого знакомства. «Моя невеста» — подчеркнуто представлял девушку Роберт, а Николь снисходительно соглашалась, глядя на Ханну так, как никто и никогда до этого на нее не смотрел.
— Я много чего хочу сказать. Дай только собраться с мыслями. — Не торопясь отвечать Лукашу по существу, благо за столом собралась уже целая компания и всем есть, что вставить в ученый разговор, Ханна обводит взглядом зал кафе. В углу с импровизированной сценой, выглядящей как выкрашенный в вишнево-красное остров, настраиваются микрофоны, гитары с прочими инструментами, что обещает живо-музыкальное сопровождение дальнейшего вечернего времени.