— Мне показалось, инспектор допрашивал о вчерашней вечеринке с повышенным вниманием, — Агнешкины мысли вслух не обязательно предполагают ответ, но Ханна, пожав плечами, решает отреагировать.
— Наверное, подмешивание запрещенного препарата в дружеский чан с вином карается каким-нибудь пунктом какой-нибудь статьи закона.
Не торопясь открыть глаза, Ханна чувствует снижение скорости авто (а заодно волны нудного раздражения со стороны женщины).
— Твой сарказм как всегда блещет остроумием, — произносит, наконец, Агнешка и, остановив машину совсем, добавляет. — Видимо, серьезна та статья, если полиция даже до Роберта добралась в утро выходного дня и тебя, кстати, отпустили сейчас только с тем условием, что прибудешь сюда на беседу.
У ворот части таунхауса, занимаемой семьей Роберт,а стоит патрульная машина.
Открыв глаза, Ханна удивленно захлопала ресницами, будто проверяя — не исчезнет ли полиция, если хорошенько проморгаться?
— Может быть… — Ханна вновь пожала плечами, — не такое уж это и происшествие…
Ничего не ответив и даже не бросив по обыкновению укоризненно-выразительный взгляд, Агнешка вышла из машины и направилась к дому.
Раздраженно глядя вслед мачехе, Ханна некоторое время прикидывала — а что если выйти и отправиться совсем в иную сторону? Например, к ближайшей остановке трамвая? Понимая при этом, что все мысли о трамвае лишь бесплотные и сладкие мечты, а жизнь гораздо горче, скучнее и банальнее — неспроста же с утра к уважаемому братцу пожаловали стражи закона! Неспроста давно изучивший Ханну инспектор, не имеющий к ней ничего, кроме простого человеческого сочувствия, мучил сегодня непонятными вопросами, дотошно фиксировал ответы.
«Пять дней до свободы» — напоминает Ханна сама себе. Без всякой магии и шизофрении этот коротенький срок становится призрачным, растяжимым, словно прилипшая к подошве кроссовка жвачка.
Взяв взаймы энергии у тела невидимого для уставшего физического, Ханна заставила себя подняться, преодолеть несколько шагов до калитки во двор таунхауса.
«Наверняка все соседи уже в курсе!» — злорадно отметила «недобрая Ханна», прячущаяся золотистым вкраплением лучиков в малахитовой радужке глаз.
========== Часть 11 ==========
«Видимо, некий основной разговор полицейских в штатском с Робертом уже состоялся, — поздоровавшись, отмечает про себя Ханна. — Уж больно беззаботным пытается выглядеть брат с тем безобразным комком тщательно сдерживаемых эмоций и страха, что прилепился к его горбу».
«А еще — удивительно, как эти люди изменили суть обычной домашней гостиной одним своим присутствием, сделав ее публичной приемной».
За прямоугольным столом, из трапезного ставшим вдруг деловым, сидят двое незнакомых Ханне мужчин. На вид им около тридцати пяти и ничего хоть как-то выделившего бы их из толпы на улице ни в лице, ни в фигурах, не имеют, кроме только чего-то неуловимого, что несмотря на отсутствие формы с присутствием обычной повседневной одежды недвусмысленно сообщает Ханне о профессии.
«И ведь не скажешь, что они ведут себя как-то особенно» — девушка приближается к столу.
— Йоханна, — представляется она. — Да вы, наверное, и так уже знаете…
— Пока только заочно, — один из мужчин поднимается, протягивает Ханне руку. — Комиссар Роман Корф. Спасибо, что согласились приехать… — жестом он предлагает сесть.
«Наверное, он и сам не замечает своих привычек» — мимолетным взглядом Ханна отмечает над мужчиной синюю энергию сосредоточенного спокойствия, внимательности, сродни той, что в медитации называется «памятованием» или, как Ханна перевела бы на местное наречие, «активной осознанностью».
Безымянный напарник Корфа, погруженный в очень нужные, видимо, записи, пестрит подавляемым раздражением, желанием поскорее отделаться от работы и какой-то нудной потребностью в нежности.
Не имея ни малейшего желания решать загадку напарника, Ханна, как и было ей предложено, садится напротив полицейских, заодно успевает кивнуть брату — Роберт занимает привычное место «главы стола», справа от него вместо жены сегодня мачеха.
Агнешка не стала ни приветливее за последние пятнадцать минут (даже аналогичное число лет этому не способствовало), ни мрачнее. Она как робот — неизменно серьезна, слегка раздражена и вынуждено-терпелива.
Еще в комнате присутствуют патрульные в форме. Они так похожи на декорации онлайн-спектакля, проходящего прямо здесь и сейчас, что Ханна только теперь обращает на них внимание (что с противоположной стороны взаимности не сыскало). Один расположился у окна, другой у двери, и оба негласно транслируют во вселенную вечную истину — «солдат спит, служба идет».
«И по-своему они правы» — сев максимально удобно, девушка переводит взгляд на полицейского, назвавшегося Романом Корфом. Если она правильно поняла, то этот взгляд он расценивает сигналом — «я готова, спрашивайте».
— Мартин так и не звонил? — неожиданно ломает логику происходящего голос Роберта. Вопрос задан как бы между прочим — пока Ханна усаживается, и никто важных переговоров не ведет.
Держа руки на столе прямо перед собой, Агнешка теребит снятое с пальца обручальное кольцо, смотрит лишь на него и молча отрицательно качает головой в ответ на вопрос Роберта.
— Мне тоже нет, — Ханна поворачивается к брату. Тот выглядит мирно, даже слишком для хаотично мечущихся за спиной страха с раздражением.
«Чего он так боится?».
— Йоханна, — произносит Роман. Внимание всех присутствующих в комнате людей мгновенно переключается на полицейского. Ханна встречает его взгляд.
— Вскользь я уже ознакомился с вашими, гм, приключениями.
Мысленно Ханна тоже одобряет такое начало — «просто, понятно, без домыслов… разве что-то есть лучше вменяемого инспектора?».
Внешне девушка пожимает плечами, высвечивает на лице соответствующую гримаску. — «Что было, то было».
— Но дело ведь прошлое, — произносит вслух.
— Разумеется, — кивает Корф. — Почти, да?
Ханна чуть вправо склоняет голову.
— Если вы про ограничения… то следующий уикенд я могу провести в любой точке мира, которая только взбредет мне в голову.
— Кроме только точки, находящейся в радиусе пяти метров от некоторых особ, — уточняет Роман. Он явно знает, о чем говорит — уже изучил основное, не забыл о деталях.
Ханна склоняет голову влево. Усталость открывает миллион лазеек раздражению, да еще купленную Агнешкой воду в машине оставила.
— Это вопрос? — чуть холоднее, чем Ханна хотела бы, звучит ее голос.
— Думаю, вы уже знаете о чьей-то неудачной шутке с сангрией, — продолжает Корф в своей странной манере, когда интонация нисколько не дает понять, вопрос прозвучал или утверждение.
— Верно думаете, — соглашается Ханна. — И сразу хочу сказать, это не я.
— Может быть, есть предположения? — на этот раз вопросительных ноток все-таки больше, чем «совсем нет».
— Только о том, кто не мог это сделать, хотя… — под видимой мягкостью полицейского «внутренняя Ханна» чувствует сталь, и если быть честной до конца, то эта скрытая твердость нравится ей всё меньше, ибо не шастают такие вот стальные люди по утрам собирать пустяковую информацию о детских шалостях.
— Поделитесь? — вежливо предлагает Роман.
— А вы расскажете, что такого еще случилось вчера, кроме… — все недосказанные слова Ханна заменяет широким жестом, разводя руками.
— Обязательно, — утвердительно склоняет голову Роман, не теряя при этом зрительного контакта с Ханной. — Но сначала ваши ответы. Вы ведь понимаете…