— А ты чем не наблюдатель? — парировала я.
— Женя, — он стал говорить еще тише, практически припал к моему уху, — Ларина пробивная девчонка, она чуть что — сразу к начальству бежит. Вот и это дело она для себя вытребовала. Говорит, несложное, неопасное, именно с такого и хочет начать.
— А ты что, не можешь ее отстранить?
— За какие такие провинности я ее отстранять должен?
— Делай что хочешь, но я с ней работать не собираюсь. — Я была категорична в своем заявлении и не позволила Порошину возразить. — Даже не пытайся. — Я приложила палец к его губам. — Я сама по себе, она сама по себе. Все.
Мальвина Ларина корректно проигнорировала нашу бурную с Порошиным беседу, но, едва мы закончили, сказала:
— Владимир Сергеевич, я бы хотела снять показания с потерпевшей.
Мордакина растерянно посмотрела сначала на меня, потом на Мальвину.
— С меня снять показания? — робко поинтересовалась она.
— Да, Светочка, так надо, — снова поддержал молодую коллегу Владимир.
Но, прежде чем отдавать бывшую одноклассницу в руки энергичной практикантки, Порошин проинструктировал Мордакину и посоветовал ей не рассказывать ничего о предыдущих событиях, ограничиться только ночным происшествием.
— Можешь поморочить ей голову, а мы тут с Евгенией Максимовной решим, что делать дальше. Не волнуйся, все будет хорошо. — С этими словами Владимир проводил дам в соседнюю комнату, а сам вернулся к своему рабочему столу и внимательно посмотрел на меня. — Ну что, тебе все еще интересно посмотреть дела двух погибших порноартисток?
— Разумеется, — оживилась я и подсела ближе к столу. — Они у тебя?
— Да, специально для тебя сделал копии. Но имей в виду, Светлане об этом ни слова, она очень впечатлительная, может только осложнить дело. Я рассчитываю только на твой опыт и интуицию.
— Дела давай, учитель, — усмехнулась я, выслушав наставления Владимира.
Я неспешно листала тоненькое дело первой жертвы, Марины Ольшанской, параллельно выслушивая короткие комментарии Порошина.
— Примерно за полгода до гибели она развелась с мужем, по словам родственников и знакомых, впала в жуткую депрессию и нашла для себя утешение, снимаясь в порнухе. Дама образованная, два высших образования, французский в совершенстве…
— И что, даже никаких подозреваемых в деле не было? Может, бывший муж, любовник?
— Да не было никого. Как услышали о депрессии, об образовании, быстро истолковали это как мотив для самоубийства, мол, пришла в себя, осознала, в какое дерьмо вляпалась, и решила свести счеты с жизнью, стыдясь своего положения.
— А записка была?
— Не было ничего. Разве что пустая бутылка из-под виски на столе и высокий уровень алкоголя в крови.
— Но это действительно тянет на суицид, хоть и не было записки, — заключила я, откладывая дело в сторону.
— И я бы так подумал, если б не второй, похожий случай. Регина Румянцева из Карасева. Она была студенткой сельскохозяйственной академии, параллельно снималась в кино. Ее соседка по общежитию утверждала, что Регину кто-то цинично и безжалостно изводил на протяжении трех недель.
— Имя соседки известно?
— Да, в деле есть ее имя.
Я внимательно просмотрела и второе дело, которое состояло из нескольких страниц рукописного текста, сделала необходимые для себя пометки и отложила папку в сторону.
— Ладно, придется мне смотаться в Карасев, благо по соседству.
— Хочешь поговорить с сотрудниками милиции?
— Да нужны мне твои сотрудники милиции, — усмехнулась я. — Они уже и забыли про это дело, наверное. С соседями поговорить хочу.
— А Светку за собой потянешь?
— Конечно, не дома же мне ее запирать.
— Но она начнет вопросы задавать, еще догадается, что все не так просто.
— А что ты мне прикажешь делать, хранить это в глубочайшей тайне? Нет уж, если ты не забыл, я предпочитаю владеть полной информацией, а вот это, — я указала на дела погибших девушек, — записки какие-то, а не подробности. Если эти дела и то, что сейчас происходит в жизни Светланы, связаны, я эту связь обнаружу и приму меры.
— Логично, — кивнул Порошин и взглянул на часы. — Ну что, как думаешь, не пора ли нам освобождать порнозвезду? Мальвина ее там уже замучила, наверное.
— Подожди, вот еще что, — я взяла Владимира под руку, — раз уж мы начали сотрудничать, помоги мне в одном деле.
— Людей не проси, мне некого тебе выделить.
— Да не нужны мне твои люди, мне твоя власть нужна.
— То есть?
— Одну из квартир в подъезде Мордакиной я хочу снять для наблюдательного пункта. Организуй. Договорись с соседями, скажи, что ловим опасного преступника.
— Как ты себе это представляешь?
— Элементарно. Находим подходящую квартиру, лучше всего прямо напротив Светланиной квартиры или этажом выше, приходим туда с участковым, это чтобы граждане не беспокоились, и сажаем там меня в качестве вашего сотрудника.
— Камеры в квартире Мордакиной установила, что ли?
— Именно.
— Думаешь, скоро снова кто-то наведается?
— Уверена.
— Ладно, посмотрим, что можно сделать.
От Порошина мы сразу отправились за город, где располагался особняк-студия, рабочее место Мордакиной. Она после общения с въедливой Мальвиной совсем упала духом и пребывала не в самом хорошем настроении.
— Какая же она нудная, — жаловалась Светлана по дороге. — Так и хотелось вцепиться в ее шею и как следует придушить.
— Ты предупредила Бориса, что приедешь со мной? — Я не намерена была обсуждать помощницу Порошина, сейчас меня интересовало совсем другое.
— Нет, но это и необязательно, достаточно будет сослаться на него, и охраннику придется пропустить нас. Вот увидишь, все получится.
Я четко следовала указаниям Светланы, легко ориентируясь на дороге. Мы часто съезжали с трассы, тряслись по каким-то ухабистым проселочным дорогам, тащились вдоль лесополосы, переезжали через узкую речку по хлипкому деревянному мостику. Что ни говори, но хозяева студии хорошо поработали, выбирая место для «дислокации», некоторые отрезки пути были настолько не пригодны к езде, что нормальному человеку и в голову не могло прийти, что эти дороги еще куда-то ведут.
— И ты что, каждый день ездишь по этому маршруту? — спросила я с сомнением.
— Представь себе. Другого пути я не знаю.
— Уверена, другой путь существует.
— Неужели ты думаешь, что мне, ведущей актрисе, не показали бы другую, нормальную дорогу, — обиделась Мордакина. — Говорю тебе, это единственный путь на студию. Вот сейчас доберемся до места, сама в этом убедишься.
Пока мы были у Порошина, в голове моей созрел план, как можно выманить недавнего визитера Светкиной квартиры из укрытия и заставить его еще раз вернуться на «место преступления». По дороге к особняку я решила проинструктировать Светлану, как она должна себя вести на рабочем месте, потому что именно от Мордакиной зависело, сработает ли мой план.
— Уверена, ты хорошая актриса, — начала я с лести, — и сумеешь разыграть для своих коллег маленький спектакль.
— Конечно, — оживилась Светлана и даже как-то сразу повеселела.
— Во-первых, о том, что случилось ночью, никто не должен знать. И о том, что в милиции завели уголовное дело, тем более. Постарайся, пребывая в очень хорошем настроении, рассказать всем, кто попадется у тебя на пути, о том, какая веселая вечеринка была у тебя дома минувшей ночью, что ты даже спать не ложилась. И единственное, что подпортило вечеринку, это пролитый на твою кровать… — Я немного задумалась, решая, что такое можно было пролить на кровать Светланы.
— Бокал красного вина, — подсказала мне Мордакина.
— Нет, бокал — это слишком мелко. Лучше скажи, что кто-то из твоих гостей разбил вазон с цветком и вся земля рассыпалась по кровати. Хотя нет, это тоже не то, — отмела я собственную версию.
— Может, банку варенья… — Света продолжала активно помогать мне.
— Можно, конечно, и варенье. Но возникнет вопрос, почему именно в спальне.
— А кому какое дело? — Она развела руками. — А вообще, Женя, зачем на моей постели надо было что-то разливать или разбивать?