И это только парочка странностей из многих, отмеченных мной. Думаю Старый растолкует многие из них, если я спрошу, если проявлю заинтересованность. Но если спрошу, то по законам кармы, их проблемы станут, в каком-то смысле, и моими проблемами. Так уж для таких как я устроен мир. И тот, в котором я живу сейчас, и тот, в котором я жил раньше.
Так что же делать мне? Мне что делать…? Хотя кого я обманываю? Лично для меня ответ очевиден: делай, что должно, случится, чему суждено. Чему суждено! И никак иначе.
- Чем я могу вам помочь, Старый?
Кажется, большой антропоморфный жаб сильно удивился! Если до этого момента Старый упорно сидел на корточках, если это можно так назвать, то тут конкретно сел на задницу. Челюсть отпала, узкий длинный зелёный в пупырышку язык вывалился, глаза собрались в одну кучу и уставились друг на друга. Они как бы спрашивали: ты тоже это слышал? Если и были у меня подспудные подозрения, что Старый пришёл не только извиниться, рассказать свою историю во исполнение искупления, а может и ещё на что-то надеялся, на помощь, к примеру, то теперь я точно убедился: ничего подобного у него и в мыслях небыло. Мои слова для него - полная неожиданность. Можно сказать - потрясение. Видно, Ушедшие и вправду конкретно "приложили" девятый народ, да так, что они за все эти времена не получали ни сочувствия, ни, тем более, помощи.
- Ты хочешь нам помочь? - наконец проквакал осипшим голосом Старый.
- Ну, не бросать же вас, убогих. Так вы и правда вымрете, не дождавшись своего Искупления.
- А чем ты нам поможешь? - всё ещё не веря своему счастью встал на ноги Старый.
Ну, - ухмыльнулся я, тоже поднимаясь из кресла, - чем-то помогу точно. Мы, - кинул взгляд на головастого, так и сидевшего за моей спиной молчаливой глыбой за моей спиной молчаливой глыбой, - с моим кваматом вам поможем. К примеру, поставим на ночь все верши, что у нас есть. Кстати, познакомься, Старый, его зовут Головастик. Прошу любить и жаловать.
- Я в шоке! - квакнул Старый.
Следующим утром на пляж представится вылезла вся оставшаяся часть некогда могучего народа бацхвари. Восемнадцать мужчин, двадцать одна женщина и одиннадцать детей разного возраста. Разница между мужчинами и женщинами стала гораздо наглядней, когда видишь бацхвари в таком количестве. По крайней мере, мой зоркий глаз стал улавливать её довольно легко. Женщины чуть изящней в пропорциях, черты "лягушачьих" лиц чуть тоньше. Тело менее мускулистое, а кожа с природным камуфляжем немного ярче. Пучок дредов побогаче, а гребень между глаз менее выражен. Короче, отличить даму от мужика для меня - уже не проблема.
Вот вышли они на пляж, стали напротив меня молчаливой толпой, и стоят, рассматривают своими глазами-отростками а-ля хамелеон. То одним, то другим глазом они залипали и на мне, и на Головастике, а другой в это же время рассматривал небо, песок, соседей, себя… Зрелище, конечно, интересное. Такое шевеление "окулярами" кому непривычному и головокружение может устроить, да. Но только не мне, четыре "ловких" глаза Головастика закалили меня изрядно.
Молчит Старый, молчу я, все молчат. И знаете, когда я увидел эту малую горсточку девятого народа, вот так, вблизи, зрелище оказалось сильно печальным. Так-то они не выглядели сильно истощёнными, ветром, по край мере, не шатало. Морально угнетёнными, сгорбленными великой ответственностью "за весь народ", так сказать, тоже не ощущались, но… Но, было в них что-то потерянное, такое, словно видишь перед собой человека, загнанного черными полосам судьбы почти в самую дырочку темной дупы, но который всё ещё цепляется за малейшие шансы. Самая яркая аналогия - профессор-бомж. Который даже в нужде и лишениях старается одеваться чисто, говорить без мата, а пить культурно. Баланс на грани. Встречались мне такие в жизни.
Вот и бацхвари, что стояли передо мной, вызывали похожие чувства. Всё, что было на лягушках одето, всё, что они держали в руках, слова доброго не стоило. Корявое, несуразное, убогое, право слово… Пояса, коротенькие гарпуны, ножи из кости, засунутые прямо под подвязки на руке или ноге, даже без ножен. Какие-то неказистые котомки за спиной… У некоторых дам украшения в виде просверленных ракушек на шнурках или бусы из кусочков плохо обработанных кораллов, иногда простенькие браслеты. И всё это, мягко говоря - плохенько и стрёмненько.
- Господин Мо, - наконец проскрипел Старый, нарушая молчание, - девятый народ!
Он повёл рукой, и всё без исключения, даже самые маленькие лягушата, от горшка два вершка, сложили ладони лодочкой и приложили к своему лбу. Поклонились, значит… Ну, и я ответил тем же.