Когда я увидал перст судьбы, когда услыхал радостную весть, мне захотелось под влиянием этого зова, этого влечения отправиться ко дворцу покровителя всего мира, чтобы, удостоившись чести быть принятым в покоях шаха вселенной, приступить к служению ему. Но кто же дерзнет взобраться на небо? Когда это подымались на небеса? Ведь никто не сможет попрать пятой солнце и не утвердиться на четвертом небе, покуда, подобно Исе, не презреет все тщетное и не отринет все тленное. Покуда человек, как Мухаммад, не откажется от всего мирского, не пренебрежет обоими мирами, он не сможет коснуться чела Луны и пройти через седьмое небо.
И тогда я, ничтожнейший раб, повинуясь сему побуждению и основываясь на подобных умозаключениях, отказался от намерения отправиться к вратам средоточия всех подданных, примирился с жизнью, не стал посещать дома эмиров и везиров и обратил свои помыслы к тому, чтобы лобызать прах в равном небу чертоге халифа наших дней, султана султанов, второго Искандера – да будет вечным его царствование и правление! И тогда я взамен службы представил в книгохранилище его величества эту книгу-перевод.
Надеюсь, что мне, рабу, пожалована будет честь поцеловать раскинувшийся до самого небосвода ковер владыки – и тем самым исполнятся мои мечтания и желания.
Господь! Исполни желания мои.
Поскольку и изысканный вкус, и здравый смысл равно склонны внимать историям, сказаниям и легендам и извлекать из них истинное удовольствие, поскольку во время собраний и пиршеств халифов и султанов с мудрецами и надимами,[40] обычно ссылаются на разного рода предания, поскольку принято уснащать речь всевозможными рассказами, в особенности такими, что облечены в одежды безыскусных оборотов и в одеяния изысканных метафор, украшены, словно сверкающими самоцветами, цитатами из Корана, хадисами[41] арабскими и персидскими стихами, пословицами и поговорками, мудрыми и назидательными изречениями или притчами, где рассказ ведется от лица зверей и птиц или даже неодушевленных существ, то неудивительно, что люди любят слушать такие повествования, и это ни в коей мере не вызывает у них скуку. Напротив, подобная форма изложения облегчает рассказу достижение цели, и таким образом желаемое осуществляется. Вот почему в различные времена ученые мужи, дабы похвастать перед равными себе и превзойти последователей и собратьев, переводили с индийского и посвящали своему властелину и благодетелю какую-либо книгу. И этот перевод попадал в сокровищницу наследника престола или царствующего правителя, название же сочинения утверждалось в веках, как было, например, с книгами «Калила и Димна», «Синдбад-наме», «Дар базиликов» и прочими.
Я, нижайший раб, также вознамерился в царствование опоры всего мира, во время правления падишаха, который покровительствует талантам и так щедро платит людям искусства, словно они – алхимики, перевести книгу с индийского, написать посвящение ему в начале, конце и в каждой главе, перечисляя все его благословенные титулы, изукрасить и разубрать его подвиги и похвальные качества. И поскольку на этой книге всегда будет стоять имя его величества, который «пусть будет вечно счастливым, пусть вечно сопутствуют ему величие и могущество», то не исключена возможность, что и прозвание его нижайшего раба так же, как имена Рудаки[42] и Хассана, не будет предано забвению, не будет стерто со страниц времени.
Одним словом, с такими помыслами я читал книги индийцев, изучал их легенды и сказания. Но мое немощное сердце не привязывалось ни к одной книге, моему слабому духу ни одна из них не нравилась. Если в какой-либо книге я находил удачное начало, то окончание оказывалось слабым и неудовлетворительным. В другой же пленяло завершение повествования, но начало тяготило сердце. Наконец, после долгих поисков и бесчисленных исканий я набрел на книгу, зачин которой вызывал зависть других сказаний.
Книга была хорошо подобрана и содержала семьдесят две сказки, сочиненные попугаем. Вот содержание:
У одного купца в доме жили два попугая, самец и самка. Отправляясь в поездки по торговым делам, купец наказывал супруге не приступать ни к какому делу, доброму или дурному, не посоветовавшись с птицами и не получив их соизволения. В этом он проявлял к жене полную строгость.
40
Надим – приближенный, советник правителя. Надимы делили со своим патроном трапезу, учавствовали в его развлечениях, занимали его беседой.
41
Хадис – рассказ о деянии или высказывании пророка Мухаммада. Подлинность хадиса «гарантируется» приведенным в нем перечнем «передатчиков», восходящим от кого-либо из современников Мухаммада до составителя одного из канонических сводов хадисов. Совокупность хадисов составляет мусульманское «священное предание» – сунну, которая, наряду с Кораном, определяет все стороны жизни мусульман. На самом деле хадисы выдумывались в разное время противоборствующими религиозными и политическими группировками, между ними нередки противоречия, иногда исключающие друг друга суждения и т. п.
42
Рудаки (ум. 941) – один из основоположников персидско-таджикской литературы, творивший при Саманидах (династия, правившая Средней Азией и Восточным Ираном). Из огромного поэтического наследия Рудаки сохранилась лишь небольшая часть, около тысячи бейтов.