В Немцове Радищев создал още ряд произведений, оставшихся в большинстве своем неоконченными вследствие трагической судьбы их автора. Это «Памятник дакгилохореическому витязю» - исследование о поэзии Тредпаковского, высоко оцененное Пушкиным; поэма «Вова», написанная белым стихом; стихотворения «Песнь историческая», «Песни, петые на состязаниях в честь древним славянским божествам», «Осьмнадцатое столетие».
Последнее из этих произведений замечательно. Написанное в 1800 году, в последний год XVIII века, в преддверии нового столетия, оно как бы подводит итог тому, чего же добилось человечество за этот исторический период. Вдохновенно, хотя и тяжеловато, в архаическом стиле писал Радищев об отошедшем XVIII веке:
«Мужественно сокрушило железны ты двери призраков,
Идола свергло к земле, что мир на земле почитал.
Узы прервало, что дух наш тягчили, да к истинам новым
Молньей крылатой парят, глубже и глубже стремясь».
В стихотворении дается величественная картина безбрежного моря. Это вечность, в которую сливаются все реки времен. Поэт вносит в эту картину особую интонацию, обусловленную печальным опытом своей жизни:
«Урна времен часы изливает, каплям подобно:
Капли в ручьи собрались; в реки ручьи возросли
И на дальнейшем брегу изливают пенистые волны
Вечности в море; а там нет ни предел, ни брегов.
…Но знаменито во веки своею кровавой струею
С звуками грома течет наше столетье туда».
В ночь па 12 марта 1801 года в Петербурге произошел переворот. Павел был задушен, на трон вступил его сын Александр I.
Через три дня последовал указ о восстановлении в правах дворян, осужденных так называемой Тайной канцелярией. В списках значился и Радищев. Александр Николаевич выехал в столицу. Он мечтал теперь остаток своей жизни посвятить борьбе за права народа. В августе 1801 года его зачислили членом Комиссии составления законов. Через некоторое время он предложил включить в новый закон ряд демократических положений. Его начальник, граф Завадовский, вызвал Радищева к себе и заявил:
- Охота тебе пустословить по-прежнему! Или мало тебе было Сибири?
Радищев уже успел убедиться в лживости либеральных обещаний Александра I и его правительства. Но своих взглядов изменить не мог и не желал. Жить без всякой надежды на осуществление идеалов он считал бесполезным. Утром 11 сентября 1801 года он принял яд.
Немцово называют теперь Радищевом. В 1949 году, в дни двухсотлетия со дня рождения автора «Путешествия из Петербурга в Москву» был тут поставлен обелиск с мраморной доской. Но как будто бы ничего не осталось здесь от времен Радищева: дома тут все новые с яркими цветастыми крышами.
Постойте… А не те ли три березы вон там, слева, шумят кудрявыми вершинами, шумят, словно рассказывая повесть о горестной, трагической и прекрасной жизни первого русского писателя-революционера… Березки-то радищевские!
Хуторок Орленева
В 1913 году известный артист Павел Николаевич Орлепев купил небольшой хутор под Москвой около станции Востряково тогдашней Рязанско-Уральской железной дороги (ныне Павелецкое направление). Давно уже мечтал актер об этой покупке - он хотел построить театр под открытым небом, в котором могли бы собраться все желающие. Его увлекала пропаганда лучших образцов мирового и русского искусства среди народа.
Еще весной, когда стало припекать солнышко и на пригорках обнажилась из-под снега побуревшая трава, Павел Николаевич начал строить театр. В Вострякове приобрел доски и столбы, нанял сразу десяток рабочих. Особенно позаботился о том, чтобы среди них оказались мастера, работавшие плотниками в театре. Благодаря необычайно широкому кругу знакомств в театральном мире ему удалось найти четырех таких мастеров.
- Из Москвы были выписаны декоратор и машинист, - вспоминал Орленев. - Дело закипело, и скоро наш скромный театрик был готов.
Кто-кто, а он-то знал, что не просто будет открыть театр для народа, который «сильные мира сего» всеми мерами до искусства и литературы не допускали: ведь сподручнее было одурачивать людей невежественных. Чтобы поставить спектакль в селе, нужно было добиться официального разрешения местных властей.
Исправник чрезвычайно удивился такой неслыханной просьбе, но сразу сообразил, «что к чему», и запретил в самой категорической форме открывать театр. Орленев бросился к своим влиятельным знакомым и высшим театральным чиновникам. Все давали разные советы, и никто не мог или не хотел помочь сам. Но хорошему делу повезло, оправдала себя поговорка «на ловца и зверь бежит». На Павелецком вокзале встретил артист некоего Дранкова, бывалого кино-администратора. И здесь же в вокзальном буфете дал Дранков хитроумный совет.